– Это вы нарисовали?
– Нет, я купил их на одном маленьком художественном рынке.
– У вас есть постоянные клиенты?
– Что вы хотите сказать?
– Клиенты, которые посещают кладбища с определенной регулярностью и просят, чтобы вы их сопровождали.
Руки Густава Ластоона оперлись на подлокотники кресла.
– Да, бывают случаи, когда я сопровождаю одних и тех же людей на разных кладбищах, если вы это имели в виду.
– У вас есть имена этих клиентов?
– Я никогда не храню персональные данные.
– Разве вы не оформляете счета на свои услуги?
– Для налоговой службы я обязан предоставлять только проданные билеты с указанием цены. Цена билета может быть разной для групп, пар и индивидуальных посетителей, а также в зависимости от наличия права на скидку.
– Бывают ли у вас клиенты, желающие получить какие-то особенные услуги?
– Единственная особая услуга, которую я предоставляю, – это посещение кладбища в ночные часы. Я уже говорил об этом инспектору Бауману, когда давал показания.
– Вас никогда не просили открыть могилу и показать скелет, покоящийся внутри, или чтобы вы разрешили кому-то остаться наедине с недавно погребенным телом?
Клаус Бауман смотрел из окна гостиной на пустую улицу, но, услышав вопрос агента Европола, повернулся и впился взглядом в Густава Ластоона.
– Такие люди не нуждаются ни в сопровождении, ни в разрешении, чтобы дать волю своим извращенным желаниям. Они все делают сами.
– Я бы не была так уверена, – возразила Маргарит Клодель, – и вы лучше меня знаете, о чем я говорю.
– Тогда скажите мне, что именно вы хотите знать?
– Не обращался ли к вам кто-то из клиентов, желающих реализовать свои некрофильские фантазии, чтобы вы создали для них у монумента декорации с саркофагами и телами красивых девушек в эротичном белье. И чтобы на телах не было ни крови, ни следов насилия или страдания. Какие-нибудь некрофилы, любители искусства, способные заплатить заоблачные суммы, чтобы пережить незабываемый загробный опыт.
– Вы в своем уме?! – гневно воскликнул Густав Ластоон, но тут же успокоился и добавил: – Вы можете думать что угодно, но некротуризм не имеет ничего общего с некрофилией. Поэтому я и предпочитаю называть его кладбищенским туризмом. И ничем другим я не занимаюсь. Некротурист ищет искусство в таинстве погребения, а некрофила возбуждает сама смерть.
В сознании Клауса Баумана мелькнул вопрос, который раньше не приходил ему в голову.
– Тогда что вы можете сказать по поводы сцены с мертвыми девушками?
– Что это сакральный ритуал «стражей смерти». Я уже говорил вам это, когда вы в первый раз показали мне символ трикселя.
Клаус Бауман нашел у себя в мобильном фотографию спины одной из девушек, чтобы на этот раз кладбищенский гид смог увидеть трехмерное изображение раны полностью.
– Вы когда-нибудь видели этот кинжал?
– Это оружие не кинжал, а дага. Такая же, какую носили офицеры-нацисты из СС. Разница только в том, что у той на рукоятке был орел, держащий когтями свастику.
– И как вы думаете, что означает эта нарисованная дага? – спросила Маргарит Клодель.
– Что для ритуального жертвоприношения тайное общество использует только эту дагу, а не какое-то другое оружие.
Агент Европола недоверчиво вздохнула.
– Из чего можно заключить, что вы по-прежнему уверены: смерть девушек – ритуальное убийство, совершенное «стражами смерти». А звонок с мобильного сделала вам одна из них, чтобы вы нашли трупы и помогли полиции раскрыть тайну и найти настоящих убийц.
– Могу я вам кое-что объяснить? – спросил Густав Ластоон. – И хотя вам это не особенно пригодится, вы сможете лучше понять, о каких именно тайных обществах я говорю.
Агент Европола прошла за Густавом Ластооном и инспектором по короткому коридору, который привел их в комнату, где на столе стоял компьютер и в беспорядке, как в пункте приема макулатуры, валялись газеты, журналы и книги. Порывшись в папке для бумаг, Ластоон нашел листовку, написанную на немецком языке.
– Прочтите это. Люди, которых вы ищите, свято следуют этим правилам, как будто от этого зависит их жизнь. То же самое делает большинство по-настоящему тайных обществ во всем мире.
Клаус Бауман начал быстро читать текст вслух, чтобы его могла слышать аналитик Европола:
«Мы научим тебя действовать тайно, стать шпионом среди своих товарищей, никому не верить, никому не доверять и сомневаться в каждом. Среди демократов ты будешь вести себя, как демократ, а среди верующих будешь молиться, как истовый верующий. В профсоюзе ты будешь профсоюзным активистом, а среди либералов образцом либерализма. Ты будешь вести себя так, чтобы у всех вызывать доверие, чтобы никто не смог узнать ни твоих мыслей, ни твоих идеалов. Чтобы никто не мог заподозрить и выдать тебя. И так ты получишь власть над чужими жизнями».
– Где вы это взяли?
– Это часть ритуала инициализации. Эти слова произносятся перед тем, как вручить священную дагу новому члену «Стражей смерти». Много лет назад я прочел это в книге, о которой вам говорил, и скопировал текст. Это докторская диссертация, написанная одним университетским профессором из бывшей ГДР, посвященная пребыванию СС в Лейпциге, частым визитам Гитлера в этот город до прихода сюда американских войск и тайному обществу «Стражей смерти». Дайте мне немного времени, и я вам ее найду. Тогда вы, наконец, поймете, что я вас не обманываю.
Взгляд кладбищенского гида снова обрел ту холодную отстраненность, которую инспектор подметил, когда впервые увидел его.
– Но почему вы решили скопировать именно этот параграф? – спросила Маргарит Клодель.
– Мне нравится использовать эти слова, чтобы удивлять своих клиентов, когда я рассказываю о безымянных могилах, где похоронены люди, имевшие огромную власть над жизнью и смертью. Большинство людей не имеет понятия, кем на самом деле является их сосед, или начальник, или друг, или шурин, или отец, да и они сами.
– Что вы хотите этим сказать? – с подозрением спросил Клаус.
– Что вы ошибаетесь, если думаете, что я имею какое-то отношение к смерти этих девушек.
Глава 29
Смерть это ничто. Одни ищут в ней сладкий сон небытия, тогда как другие в ужасе бегут от нее. Бессмысленная попытка противиться неизбежному финалу. Мы прячемся в темной глубине киберпространства, чтобы нас никто не слышал и не видел. Монстры преследуют нас, подстерегают, выслеживают, но не могут нас найти. По крайней мере, до тех пор, пока мы не начнем радоваться жизни, улыбаясь тому, что смерть так близка.
Черная Луна: И снова здравствуйте.
Богомол: Сегодня я навещала свою больную мать.
