– Ты сама знаешь.
– Ты думаешь, что-то произошло? – настойчиво поинтересовалась Хельга, не отвечая на вопрос.
– Думаю, да, – подтвердила Сусанна.
– Тогда какая тебе разница, что я скажу?
– Я не уверена, что все это происходило на самом деле. Может, это просто мои галлюцинации.
Хельга улыбнулась.
– А я думаю, ты просто получила море удовольствия, вот и все.
– Почему ты не говоришь мне правду?
– Потому что правда – это то, что ты чувствуешь. Иногда мне кажется, что нет большой разницы между реальностью, которую мы проживаем в жизни, и той, что существует в нашем воображении. Я тоже не вполне уверена в том, что происходило вчера ночью. Для меня правда то, что мне по фигу, что было на самом деле. Я сделала это вчера и вчера же об этом забыла. Я хочу жить настоящим и брать от жизни все.
– Я уверена, что вчера твоя подруга Урсула была в Берлине, – более настойчиво произнесла Сусанна. – И где она сейчас?
– Урсула появляется и исчезает без предупреждения. Сейчас она может быть где угодно.
Их догнала «скорая помощь» с включенной сиреной. Когда она проехала, они перешли проспект Унтер-ден-Линден. Машин было немного, и они не стали дожидаться, когда на светофоре загорится зеленый.
Хельга показала рукой налево и вдаль.
– Проспект заканчивается Бранденбургскими воротами. Если хочешь, можем сходить туда вечером после обеда.
– Как скажешь. Я думаю, в Берлине много памятников, которые стоит посмотреть, – ответила Сусанна.
Ее интерес к городу заметно поубавился. Гораздо больше ей хотелось поговорить с Хельгой о себе, о Бруно, о своих сомнениях и страхах.
После посещения кафедрального собора они немного отдохнули, любуясь панорамой города со смотровой площадки на куполе, а потом пошли вдоль берега реки. В окрестностях музейного острова Музеумсинзель сновали нескончаемые группы студентов.
Когда они рассматривали неоклассические портики Музео де Пергамо, Сусанне вспомнился Илиан Волки. Интересно, съехал ли он из общежития и чем сейчас занимается. Возможно, пьет пиво в какой-нибудь лейпцигской пивной со своими товарищами по университету, смеется над своим заиканием и даже не вспоминает о ней. А может быть, Илиан решил поехать на одну из экскурсий, которые устраивались для студентов, приехавших по программе «Эразмус».
Однако Сусанна ничуть не жалела, что оказалась в Берлине в компании Хельги и очередной дозы метамфетамина, туманившего ее сознание.
Они вышли на Бебельплац. Сусанна в задумчивости шагала рядом с Хельгой, пока они не оказались в центре мощенной брусчаткой площади. Хельга остановилась перед квадратным отверстием в земле, накрытым толстым стеклом. Внутри этой странной ямы виднелись пустые белые полки.
– Что это такое? – удивилась Сусанна.
– Одной весенней ночью нацисты сожгли на этом месте тысячи книг. Поэтому все эти полки пусты.
– Бруно говорил тебе про записку? – торопливо спросила Сусанна.
Хельга удивленно переспросила:
– Про записку?
– Да, про череп и про «Девчонок из выгребной ямы».
– А, ты имеешь в виду название театральной пьесы, которую писала Лесси.
– Ну, про пьесу я ничего не знаю. Записку я нашла в одной из книг, которые Лесси оставила в своей комнате.
– Бруно прислал мне сообщение, что ты нашла эту закладку. Не знаю, почему ты думаешь, что она имеет какое-то отношение к пяти мертвым девушкам, которых нашли у монумента в Лейпциге.
– Не знаю. Меня испугал череп, нарисованный рядом с этими словами.
Хельга состроила сочувственную гримасу.
– Ты представляешь, у скольких опубликованных и неопубликованных пьес в названии есть слово «девчонка», или «девчонки»?
– Никогда об этом не думала.
– Так посмотри в Гугле. Их до черта. Первоначально Лесси хотела, чтобы ее пьеса называлась «Дамы Черной Луны», но потом решила, что это звучит слишком слащаво, слишком старомодно. И что прототипы героинь ее пьесы гораздо более приземленны и трагичны. Поэтому она назвала пьесу «Девчонки из выгребной ямы». Имеется в виду всякая эмоциональная фигня. Она мне говорила, что об этом просили персонажи этой истории и что она согласилась скрепя сердце. Лесси даже не знала, что это будет за пьеса: драма или комедия.
– Она тебе рассказывала, о чем писала?
– Временами Лесси держалась довольно закрыто.
– Ты не знаешь, она закончила пьесу?
– Однажды она призналась мне, что не может закончить, пока персонажи сами не выберут, каким будет финал. И еще она сказала, что никогда никому ее не покажет и не опубликует. Она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, о чем эта история. А вскоре она съехала из квартиры Бруно.
Имя Бруно, слетевшее с губ Хельги, придало Сусанне смелости, и она заговорила снова.
– Могу я доверить тебе один секрет? – спросила она.
– Если ты мне скажешь, это уже не будет секретом.
Слова Хельги заставили Сусанну усомниться.
– Но я должна с тобой поговорить. Мне становится совсем не по себе, когда я об этом думаю, – наконец призналась она.
– Если это касается Бруно, то меня ничем не удивить, можешь не беспокоиться.
– Я нашла в его доме пистолет.
Хельга остановилась и сурово взглянула на Сусанну.
– Ты рылась в его вещах, воспользовавшись тем, что осталась одна в доме? Черт возьми, ты же его гостья!
– Все произошло как-то странно. Меня как будто кто-то или что-то позвало сверху.
– Да оставь ты эту чушь!
– Мне очень жаль, но я не смогла побороть любопытство. Я увидела лестницу и поднялась в мансарду. Я ничего не искала, просто хотела посмотреть, что там.
– Это пистолет Лесси, я сама ей дала.
– Там была еще одна записка.
– Знаю. Я же уже сказала тебе, что у нас с Бруно нет друг от друга секретов.
Сусанна почувствовала, что задыхается. Эйфория, вызванная метамфетамином, постепенно исчезала, и голова становилась тяжелой. Казалось, еще немного – и она провалится в преисподнюю, если только не вдохнет новую дозу. Она смотрела на Хельгу и видела, что ее движения становятся размытыми, словно окутанные туманом. Голос звучал как гулкое эхо в адской пещере. В какой-то момент ей вдруг показалось, что по ее лицу ползают муравьи, и она провела рукой по щеке, чтобы смахнуть их. Ей захотелось открыть рот и закричать. Потом она посмотрела на свои наручные часы и увидела, что всего три часа дня.
– Мне надо поспать, – печально произнесла она.
– Мы совсем рядом с моей квартирой. Только не закрывай глаза, пока мы не дойдем. Тебе надо принять холодный душ и лечь в постель раньше, чем начнутся галлюцинации.
