– Они сами виноваты. Мы не собираемся уничтожать улики и документы, касающиеся какого-либо преступления. Не наш стиль, – сказал Клаус, закрывая крышку ноутбука.
Комиссар снова провел рукой по своим коротко подстриженным волосам.
– Но на пресс-конференции мне придется сказать про белье и трехмерные изображения. Я знаю, что тебе это не нравится, и Фрида говорит то же самое, но мне придется.
– Даже несмотря на то, что эта информация сделает нас объектом первостепенного внимания всей желтой прессы Германии?
– У меня нет другого способа избежать вмешательства федерального министерства в это дело. Будет лучше, если они как можно раньше убедятся в том, что мы в состоянии справиться с этим делом без помощи их «тайных агентов». Если они возьмут расследование в свои руки, наше мнение никто не станет слушать.
Клаус Бауман выгнул бровь дугой.
– Подожди хотя бы, пока мы получим от судебных медиков первые сведения о вскрытии. Тогда мы поймем, что можно сообщить прессе, а что лучше оставить при себе.
– А что ты скажешь про того типа, который обнаружил трупы?
Клаус понимал подтекст вопроса, заданного шефом. Свидетель видел на месте преступления все то же, что и он. Вполне возможно, он сделал фотографии или записал на мобильник видео с телами девушек. Прежде чем позвонить на 112, он даже мог отправить изображения кому-то из своих контактов в соцсетях, чтобы потом попытаться продать эксклюзив телеканалу, который даст наилучшую цену.
– Он добровольно отдал мне свой телефон, и сейчас его изучают в отделе высокотехнологичных преступлений, – пояснил он. – Если он отправлял какие-то сообщения, завтра мы будем о них знать.
– Министру не понравится, если трупы этих девушек появятся в теленовостях по всему миру.
Клаус Бауман кивнул.
– С согласия свидетеля технари проверили его квартиру. Нашли только коллекцию древних комиксов, среди которых были четыре штуки семидесятых годов прошлого века с порнографическими рисунками нацистского и садомазохистского толка. Как ни странно, они были изданы не в Германии, а в Израиле.
– Он извращенец?
– Не похоже.
– Ты с ним говорил?
– Еще нет, но он внизу. Ждет, когда его допросят. Мрачноватый тип, но опасным не выглядит.
– Если так, то я предпочитаю, чтобы общественное мнение было правильно проинформировано, как хочет министр. И сделать это надо до того, как социальные сети заполнятся бесконтрольными слухами и спекуляциями.
– Прошу тебя только об одном: не позволяй им изгаляться над смертью этих несчастных девочек, – сказал Клаус.
Комиссар встал из-за стола и подошел к двери. Потом вернулся, посмотрел на Клауса и ткнул указательным пальцем в его правую руку.
– Если этот тип начнет темнить, отправь его в камеру. Будет, по крайней мере, один подозреваемый, которого можно предъявить прессе.
Глава 6
Глубокая сеть – это настоящая преисподняя. Мало кто о ней знает, не говоря уже о том, чтобы бывать там, в этих глубинах Интернета, таких же темных и мрачных, как самые неизведанные глубины океана. Раньше мне никогда не приходилось заходить туда, и ни один нормальный человек никогда не должен этого делать. Меня предупреждали, но я не послушала. И теперь уже слишком поздно раскаиваться. Монстры живут и за пределами страшных сказок. Они живут внутри нас самих, но нигде их извращенная порочность не чувствует себя такой живой и реальной, как в глубокой сети. Здесь они могут питаться человеческой падалью, достигшей окончательного разложения под действием самых отвратительных разновидностей паранойи.
Мне было двадцать шесть лет, когда я встретила мужчину, открывшего передо мной дверь в преисподнюю и побудившего войти в нее. Не стану рассказывать, что он мне показал, не стоит вдаваться в детали тех ужасов, которые я увидела. Не стану также говорить о том, что он заставлял меня делать, это слишком тяжело, слишком жестоко. Мне только что исполнилось двадцать восемь, и я знаю, что очень скоро умру.
Сейчас ровно двенадцать ночи, и мои дамы ждут меня в чате.
Черная Луна: Я здесь.
Туманность: Я весь день ждала, когда настанет этот миг.
Черная Луна: Я всегда буду здесь в это время.
Ведьмина Голова: Мне нравится такая верность… Давайте дадим торжественную клятву.
Балерина: Не начинай свои детские штучки.
Ведьмина Голова: Ладно, ладно, буду вести себя как взрослая.
Богомол: Чуть не уснула за компьютером, пока ждала. День был жутко суматошный.
Черная Луна: Это всего один час, не так уж много времени. А где Яблоко П?
Тишина.
Ведьмина Голова: Упало с яблони.
Балерина: Ты добьешься, что я тебя возненавижу.
Черная Луна: Здесь никто никого не держит, каждая может уйти, когда пожелает.
Богомол: Спасибо, что напомнила. Буду иметь в виду.
Туманность: Мне по-прежнему грустно. Хочу, чтобы вы поговорили обо мне.
Снова тишина.
Ведьмина Голова: Туманность, мы с тобой.
Черная Луна: Конечно. Ты не одна. Здесь не одна.
Богомол: Ты плачешь?
Туманность: Да.
Балерина: Тебе надо взбодриться, твои страдания ни к чему не приведут!
Туманность: Знаю, знаю. Но все равно, чуть что, я в слезы.
Ведьмина Голова: Представь, что мы тебя обнимаем.
Черная Луна: Ты хочешь, чтобы мы поговорили о тебе. Давай поговорим. Возможно, тебе станет легче, когда выговоришься.
Несколько секунд никто ничего не говорит.
Туманность: Я больше не хочу принимать таблетки, они мне противны. Я выбросила их в унитаз и спустила воду. У меня немного болит голова. Это оттого, что я постоянно думаю об одном и том же. Мое сознание как огромный крутящийся разбрызгиватель для газона, только без света. Крутится, крутится в темноте, пока я не теряю чувства реальности, и у меня как будто возникают галлюцинации. Парень, с которым я встречалась, мне не помог. Он сказал, что я очень красивая, но слишком малоэмоциональная. И холодная. Что в постели я как кусок льда.
Ведьмина Голова: Вот козел!
