Тут она окончательно сломалась, и бессвязные мольбы перешли в судорожные всхлипы почти на самой границе истерики, которые сразу же ушли на задний план – телефон у нее забрали.
Быстро сморгнув с глаз одинокую слезинку, я попытался опять позвать ее, но слова комом застряли в горле. Артурас молча чиркнул пальцем по горлу. Отведенное им время истекло, и он протянул руку к телефону.
«1–646–695–8875».
– Солнышко, все хорошо. Не плачь. Я тоже тебя люблю, – проговорил я, возвысив голос, который вдруг стал вязким от страха и злости.
Артурас нажал на отбой.
Мне хотелось их всех убить. Прямо сейчас, прямо здесь. Остановил себя только каким-то невероятным усилием воли. Нельзя допустить, чтобы такое произошло. Только не сейчас. Их трое. Да, я быстр, но даже при всей моей скорости хоть кто-то из них да успеет сделать телефонный звонок. Звонок, который оборвет жизнь моей Эми. Я постарался думать о чем-нибудь другом.
– Где моя жена?
– Она не знает, что Эми пропала, насколько нам известно, – ответил Волчек. – В школе считают, что мы забрали ее в безопасное убежище. Поддельная ксива охранника вопросов у них не вызвала. Ваша супруга не ждет Эми домой до завтрашнего вечера. Жена вас не побеспокоит. Нас тоже. А если поднимет шум – отправится к своей дочке.
Я осторожно покачал головой с боку на бок, чтобы размять шею и утихомирить боль, которая расползалась по плечам и, казалось, проникала прямо в мозг. Эми знала, что происходит нечто плохое. Своим «защитникам» не доверяла. Не купилась на их объяснения. Не помню, чтоб она когда-нибудь была так испугана. Последний раз действительно сильный страх ей довелось испытать полтора года назад, когда на уроке английского в школе им дали задание подготовить речь и произнести ее на общем собрании учеников. Весь день тогда Эми просидела в столовой у нас дома, тихонечко всхлипывая над листочком. Я прочитал – речь вышла хоть куда. Проблема была в том, чтобы произнести ее, стоя перед сотней других детишек. После множества ободряющих слов она решилась выступить со своей речью передо мной, но так и не закончила ее – застыла, подавившись словами, потом расплакалась.
«Я никогда не смогу! Убегу из школы! Типа, мне никак!»
Ну, в общем, я и говорю ей, что сейчас раскрою секрет, как стать великим оратором – адвокат я, в конце концов, или кто?
«Поджимай пальцы на ногах».
«Как это?» – удивляется она сквозь слезы.
«А вот так. Наши мозги почему-то лучше работают, когда тело еще чем-нибудь занято. Вот потому-то многие находят решение какой-то проблемы или делают великое изобретение в тот момент, когда ведут машину, варят обед или просто сидят на толчке. Никто твоих ног не увидит, а на то, чтобы нервничать, тебя уже не останется – надо будет все время помнить про пальцы».
Она пробует поджимать пальцы на ногах и опять произносит свой спич – на сей раз безупречно.
И еще одна забавная вещь насчет того вечера в столовой – не могу припомнить, когда Эми меня в последний раз обнимала, но те объятия помню крепко. Речь в школе я в тот раз пропустил. Элементарно вылетело из головы – мы с Джеком как раз взяли дело о вооруженном ограблении. Когда вечером я явился домой, Кристина рассказала, что выступление Эми было одним из лучших, но всю дорогу назад из школы она проплакала, потому что сам я ее триумфа не видел.
Ну уж нет, больше я ожиданий своей малышки не обману.
«1–646–695–8875», – повторял в уме снова и снова. До тех пор, пока эти цифры сами собой не зазвучали у меня в голове.
Никогда не забуду этот номер. Яркие белые цифры на экране мобильника стояли перед глазами, будто наяву. Что мне с ними делать? Этого я на тот момент еще не придумал.
Но обязательно придумаю.
Ведь там была Эми – в квартире, или в доме, или в офисе на другом конце линии мобильной телефонной связи. У меня самого мобильника никогда не было – терпеть их не могу, так что все нужные телефонные номера попросту держу в голове. Я знал, что «646» – это код зоны. А именно той зоны, что охватывает Манхэттен. Это несколько сужало поиски Эми. Остров Манхэттен – больше тринадцати миль в длину и чуть меньше двух с половиной миль в ширину. Живет на этом замечательном острове порядка двух миллионов народу, и еще миллиона два-три наезжает сюда каждый день по делам и на работу. Угу, сузил поиск, ничего не скажешь…
Чтобы отыскать Эми, забрать ее из плена, нужно было проследить этот мобильный номер до конкретного места, привязать его к реальному человеку и адресу. У меня в жизни были только два человека, которым я мог безоговорочно доверять: первый – мой лучший дружок детства, Джимми Феллини, которого теперь все остальные небезосновательно опасались; второй, как ни странно, судья, Гарри Форд – человек, которому уже дважды доводилось держать мою судьбу в собственных руках, причем оба случая буквально перевернули всю мою предыдущую жизнь. К своему тридцать шестому году существования на этой планете я жил как бы в двух совершенно отдельных мирах одновременно – в мире жуликов и в мире юристов, и те навыки, которые преподал мне в свое время отец, позволяли безбедно процветать сразу в обоих – поскольку, если как следует разобраться, на самом деле не особо-то эти миры и разные.
Помощь мне была нужна сразу от обоих, хотя пока я еще не понимал до конца, как с ними связаться и сколько им можно рассказать.
Таймер на часах показывал, что на все про все оставалось ровно двадцать два часа. Всего двадцать два часа, чтобы освободить Эми и развести бандюков. Жидкокристаллический дисплей на руке показывал шесть вечера. Первая сессия ночного суда уже в самом разгаре. Барри сказал, что «собачья вахта» у судьи Форда, у ночных это второе слушание. А это означало, что Гарри уже наверняка где-то в здании – читает дела, готовится к ночной работе. Слишком уж часто всю мою жизнь в корне меняли всякие непредвиденные обстоятельства – случай, удача… Интересно, это судьба? Все, что я знал на данный момент, – это что у меня семь часов на то, чтобы разыскать Гарри до того, как он займет председательское место в зале суда. Если не отловлю его до часу ночи, то не отловлю уже никогда.
Глава 19
На столе в бывшем кабинете судьи передо мной лежала раскрытая папка. Я сказал Волчеку, что мне нужно прочитать материалы по делу – не кроется ли там еще какая-нибудь угроза его выходу под залог. За дверью, в бывшей приемной, о чем-то перешептывались Артурас с Волчеком. Попробовал прислушаться к их разговору, но ни черта толком не разобрал. Был уже восьмой час, за окнами темень и дождь как из ведра. Виктор лежал на зеленой кушетке в кабинете, отдыхал. Я подумал про Гарри – просто огромный риск его во все это втягивать. В конце концов, он все-таки судья. Но для меня он был не только судья – это был друг. Если б не Гарри, я так до конца своих дней и прожил бы жуликом и мошенником.
Первые несколько лет мошеннический кураж сродни кокаиновому приходу – хочется испытывать его снова и снова; но даже если и этого мало, чтобы окончательно втянуться, деньги и без того быстро затянут вас с головой. Моей мишенью были в основном страховые компании. Компании вроде той, что исправно получала с моего отца ежемесячные взносы, а потом бросила умирать, отказавшись платить по полису. Медицинскому страхованию отводилась в моих делишках не слишком-то значительная доля: сфокусировался я прежде всего на мошенничестве в области урегулирования убытков по дорожно-транспортным происшествиям – весьма рискованной, но и сулящей самые высокие барыши игре с самыми хитрожопыми умами, которые только можно себе представить. «Разводить» страховую компанию – все равно что играть в покер с самим сатаной: его дом, его правила. Но я всегда выигрывал. К тому времени, как завязал, довел свое мастерство практически до полного совершенства.
