Срубить с компании возмещение по фиктивному страховому случаю – уже само по себе фокус. Но главный цирковой трюк при таком разводе в том, чтобы компания думала, будто это она сама тебя развела.
Начинаешь с того, что открываешь липовую юридическую контору. Многим может показаться, что это слишком уж заморочное дело, но для меня это был самый простой этап. Постоянно проглядывая газетные некрологи и оповещения о смерти, я как минимум раз в месяц натыкался на очередного почившего в бозе адвоката средней руки. Обычно у таких представителей адвокатуры полный букет: тут тебе и повышенный уровень холестерина, и повышенный уровень алкоголя, и повышенный уровень никотина от сигарет, которые они смолят одну за другой по причине повышенного стресса. Все до единого адвокаты, у которых мне доводилось красть их личные данные, померли от инфаркта. К счастью для меня, бухло и алкоголь косят таких адвокатов сотнями. Короче, я выбирал подходящего мертвого кандидата и наносил убитой горем вдове светский визит. Цветочки и чек на энную сумму были моим главным оружием. Я грузил ей, что ее усопший супруг некогда представлял мои интересы и отсудил мне целое состояние, но только вот был такой джентльмен, что напрочь отказался принять от меня хоть какой-нибудь подарок. И теперь, мол, я хочу передать ей несколько тысяч «баков» чисто в порядке благодарности. Вручив вдове бабло, я тут же спрашивал, нельзя ли мне получить что-нибудь на память о моем любимом герое юридического фронта – лучше всего его адвокатскую лицензию, дабы вставить ее в рамочку, повесить на стену и лить над нею слезы долгими зимними вечерами.
Лицензия – это, вообще-то, все, что мне требовалось. От том, что один из ее членов изволил отбросить коньки, Ассоциация практикующих судебных адвокатов штата Нью-Йорк обычно узнает самой последней. Адвокаты на похороны других адвокатов не ходят. Некогда. Можно и в суд не поспеть. В общем, заполучив очередную мертвую душу в виде оформленной по всем правилам лицензии, я присвоил ее себе и под именем усопшего открыл свою липовую адвокатскую практику.
Практика эта, впрочем, больше заключалась в кузовном ремонте и прочих автомеханических премудростях, нежели в юридических битвах. Все начиналось с обычного ДТП. Дешевая тачка, которую легко подшаманить и вернуть к жизни, подкатывала к светофору в тот самый момент, когда на нем вот-вот должен был загореться красный, и вместо того, чтобы проскочить перекресток, как все нормальные люди, водила в нужный момент резко ударял по тормозам, из-за чего едущий за ним автомобиль врезался в него сзади. Задачка не из простых, и на вершине своей карьеры я даже нанял двух асов вождения, которые не только с великой точностью обставляли «тычок», но и достаточно убедительно изображали потом страдающих от ран жертв дорожно-транспортного происшествия.
В правилах движения сказано, что при движении необходимо соблюдать безопасную дистанцию, а к моменту «тычка» красный свет уже горел. От агента по урегулированию убытков семи пядей во лбу при этом не требуется. Главное – уладить вопрос побыстрей и подешевле. Но не тут-то было. В игру вступал придурковатый адвокат пострадавшей стороны. От лица моей подставной юридической фирмы виновнику ДТП поступало письмо, которое он пересылал своему страховщику. Как только связь была установлена, требовалось показать страховой компании наживку. Таковой наживкой было другое письмо, касающееся обстоятельств инцидента, которое получала страховая или ее адвокаты. Только на сей раз в конверт якобы случайно затесывалось еще одно письмо. Письму этому старательно придавали вид, будто его зажевало в принтере и что прикладывать его к письму в страховую компанию вовсе никто не собирался. Это зажеванное письмо с размазанными буквами от подставной юридической фирмы подставному же клиенту ставило того в известность, что немедленно соглашаться на условия возмещения по травмам, полученным в результате страхового случая (хирургическое вмешательство/неосторожность детей и подростков/прорвало трубу и т. д. и т. п.) ему ни в коем случае не следует, поскольку, по предварительным данным медицинского освидетельствования, ему светит, скажем, две сотни кусков.
Ко всей этой фигне для большей убедительности прилагалась и липовая медицинская справка. Это была самая дорогостоящая и расходная часть всего предприятия, поскольку ради этого пришлось городить целое подставное медучреждение. Тут в дело вступала Бу – экс-путана, а ныне доктор-физиотерапевт. Несколько недель изображала активность фиктивной поликлиники, отвечала на звонки и сразу давала мне знать, когда представителям страховщика вздумалось нагрянуть в наш медицинский центр с проверкой. Понять это было проще некуда – кроме проверщиков, никто туда больше не звонил, ни о каких настоящих пациентах мы и слыхом не слыхивали. И чем ниже у Бу был вырез на блузке, тем охотней страховые ревизоры расписывалась в полной надежности нашего здравоохранительного заведения.
Познакомился я с Бу прямо на улице, сразу после своего девятнадцатого дня рождения. Вывалился из бара Макгонагалла где-то около полуночи и гляжу: двое довольно свирепого вида гопников мутузят долговязую симпатичную девицу в белом платье и с ярко-красной, словно кетчуп, помадой на губах. Та кое-как отбивается, едва стоя на десятидюмовой высоты шпильках толщиной с карандаш. У одного гопника железная труба, другой ремнем размахивает. Я тут же влезаю, естественно, хоть и пьяный, ухитряюсь смачно залепить тому, который с ремнем, но тут его кореш мочит меня по башке трубой. Когда зрение более или менее вернулось, вижу: Бу стоит рядом со мной, покуривая сигаретку, – в тех же туфлях, но уже без каблуков. Гопники растянулись рядом. У одного, который вопит во всю мочь, собственный ремень обмотан вокруг шеи, а из коленки торчит каблук-шпилька на манер стилета. Другой не издает ни звука, и вижу, что сбоку валяется его труба – конец сплющен и весь мокрый от крови. На Бу – ни царапины. Отвезла меня тогда к себе на квартиру, помыла-почистила, уложила спать на диване…
Примерно в течение недели после того, как страховая компания или ее юристы получали подобные послания, в фиктивную клинику Бу заявлялся ревизор с проверкой. Через пару дней после этого у нас появлялись предложения уладить дело по ДТП на сумму от двадцати до пятидесяти тысяч долларов при условии, если предложение об урегулировании будет акцептовано в течение четырнадцати дней.
Нечего и говорить, что все мои подставные клиенты с радостью принимали столь щедрое предложение. И просили выписать чек на мою фирму – якобы для предварительного вычета юридических издержек; ну а банки были только рады обналичить его для молодого юриста, пытающегося воскресить фирму своего умершего наставника. Я же радовался тому, что в очередной раз прищучил адвокатов и страховщиков, укравших у отца его достоинство и саму жизнь. Но вмешалась судьба – или счастливый случай, называйте как хотите, – когда девятифунтовый молоток и ошибка на какие-то полсекунды изменили мою жизнь навсегда.
Глава 20
Попытался сосредоточиться на документах. Раз уж это дело и затащило меня сюда, надо узнать о нем как можно больше. Часть моего плана требовала найти какой-то рычаг воздействия на русских, и я не сомневался, что во всех этих папках и скоросшивателях обязательно хоть что-нибудь да отыщется. Кожа горела, глаза не могли ни на чем надолго сфокусироваться. Стоило мне на секунду отвлечься от бумаг, как я ловил себя на том, что бездумно таращусь в пространство. Паника. Ладно, по крайней мере хоть сознаю, что это паника. Взял под узду дыхание, сконцентрировался на простейшей задаче: вдох – выдох, вдох – выдох.
