Дверь открылась, и передо мной возник Артурас. Швырнул в угол дивана бутыль с водой.
– Олек ушел ночевать домой, так что я вас тут запираю. Нам с Виктором надо немного отдохнуть. Можете тоже поспать. Если только попробуете смыться…
– А куда мне идти? – возразил я. – Можно хотя бы снять пиджак?
– Нельзя. Но все равно постарайтесь выспаться. На рассвете загляну вас проведать.
– Ну пожалуйста! – не отставал я.
Встал, ухватил его за локоть, заглядывая в глаза с самым умоляющим видом. Едва Артурас попробовал вырвать руку и попятился, как я быстро повернулся, как бы оступился и неловко поддел его коленкой. Пока он падал, моя правая рука успела мгновенно нырнуть ему в пальто – уже второй «щипок» за день. Он с руганью шлепнулся за задницу. Подобрав ноги, пружиной прыгнул на меня. Продолжая цепляться за его руку, я рывком поставил его на ноги.
– Господи… Прости, чувак. Я не нарочно, – сказал я. Сокрушенно поднял руки, показывая Артурасу открытые ладони с растопыренными пальцами – типа, нету в них ничего.
Угу, как бы не так – трофей был зажат в сгибе запястья между рукой и тыльной стороной ладони. Фокус не из простых, но за годы я насобачился проделывать такое совершенно непринужденно. Таким манером я мог незаметно для окружающих прилепить к руке серебряный доллар и при этом еще и сыграть кон-другой в покер.
Сделал вид, будто смертельно испуган – тогда как на самом деле все мои члены сковало не от страха, а от ярости. Артурас притворился, будто хочет достать меня правым крюком. Я трусливо прикрылся и отпрянул – надеюсь, что не переиграл. Он усмехнулся и прикрыл дверь. Из-за нее донесся гулкий хохот Виктора.
– Ссыкун! – довольным тоном констатировал тот.
Я услышал, как в замке поворачивается ключ. Несколько секунд выждал, потом резким движением согнутого запястья отправил маленький черный пультик к потолку, поймал в ладонь. Интересно, скоро ли Артурас заметит, что тот куда-то девался? Спокойней было держать пульт при себе. Не хватало еще, чтобы Артурас нажал на кнопку, если б случайно открыл дверь и обнаружил, что меня за ней нет. Я собирался повидаться с Гарри, и бомбу надо было захватить с собой, потому что если кто и знал, как ее обезвредить, так только верховный судья и бывший капитан вооруженных сил Соединенных Штатов Гарри Форд.
Глава 23
Но прежде чем что-либо предпринимать, следовало убедиться, что в ближайшее время мои няньки меня не хватятся и не бросятся на поиски. Волчек, слава богу, давно свалил. После негромкого разговора за стенкой дверь в холл скрипнула, и к лифту протопали тяжелые шаги. Дверь опять закрыли. Я услышал лязг ключей, а сквозь замочную скважину увидел, как Виктор укладывается на кушетку и закрывает глаза. Артурас только что ушел.
Виктор остался один.
Внимательно понаблюдал за ним – чуть ли не целый час. Было хорошо слышно, как он тяжело сопит, лежа на кушетке. Глаза у него были закрыты, а руки сложены на животе. Если не считать маленькой настольной лампы, единственным источником освещения в моем обиталище был светящийся рекламный щит на противоположной стороне улицы, который каждые несколько секунд размеренно посылал в окно красные, синие и белые всполохи, рисуя на стенах тени причудливо искаженных тварей.
Показалось, что Виктор опять захрапел, на сей раз громче.
Вертя в пальцах фэбээровскую визитку, я вдруг припомнил сказанное Волчеком утром, в лимузине.
«Бенни сейчас в фэбээровской крытке. Упакован так, что ни подкатишь, ни просто не найдешь. Защита свидетелей и все такое. Даже при моих контактах ничего не вышло».
Теперь упоминание о «контактах» обретало конкретный смысл.
У Волчека был свой прикормленный федерал, агент-оборотень. И какого бы ранга этот агент ни был, вычислить местонахождение Бенни оказалось ему не по плечу. Если эта бандитская группировка ухитрилась подкупить федерального агента, то уж обычные-то нью-йоркские копы ей точно по карману – бери хоть оптом, хоть в розницу.
Опять заглянув в замочную скважину, я убедился, что Виктор все так же беспробудно дрыхнет на кушетке. Непохоже, что Артурас сегодня вернется – сам сказал, что появится не раньше рассвета. Я надел пальто.
На часах 21.10.
Пора сваливать.
Осторожно подкрался к сдвижному окну. Когда стал открывать задвижку нижней рамы, стекло замутилось паром от моего дыхания. Ухватился за раму обеими руками, чуть присел, надавил вверх.
Стекло не сдвинулось.
Даже на дюйм.
Проверил – все замки и задвижки отперты. Попробовал еще. Даже не шевелится. Света не хватало, так что просто ощупал раму по периметру. Пальцы не нашли ни единой щели. Судя по всему, раму наглухо закрасили еще лет двадцать назад, и с тех пор никто ни разу не удосужился ее поднять. Охлопал себя по бокам, но знакомого позвякивания ключей не услышал – ключом можно было бы отодрать краску. Тщательно проверил карманы и понял, что ключи пропали. Не понял, то ли я просто их где-то посеял, то ли связку забрал Артурас; но строить предположения не было времени. Вытащил авторучку, стал шкрябать по краю рамы острым кончиком колпачка. По ходу дела тот весь покрылся липкими ошметками, вязкая высохшая краска длинными хрупкими лентами сыпалась на подоконник.
Влез на широкий подоконник с ногами, ухватился за раму, напружился, как штангист. Наделал шуму, но ничего не поделаешь. Оставшаяся краска затрещала, лопаясь в щелях, и с хриплым облегченным стоном нижний край рамы наконец оторвался от горизонтального выступа на подоконнике. В открытое окно хлынула какофония уличного движения, обрывков музыки и того не поддающегося определению гула, который во всякое время стоит над Нью-Йорком. Дождь перестал. Ночной суд уже молотил на полную катушку, и прямо под собой я узрел длинную вереницу такси, заворачивающую за угол к главному входу. По понедельникам у таксистов затишье, но возле ночного суда всегда полно седоков. Кому приспичило внести залог после девяти вечера, тому без такси никак, тут уж без вариантов.
Чуть прикрыл окно, чтобы шум был потише. Не хватало еще, чтобы Виктор услышал. Присел на корточки, сместился на четыре шажка вбок и стал осторожно протискиваться на наружный карниз, вжимая голову в грудь, чтобы не стукнуться макушкой о верх проема. Едва башка высунулась за край окна, как глаза зажмурились по своему собственному хотению. Заставил их опять открыться – и тут же об этом пожалел. Стоял я – а вернее, кое-как балансировал на коленях – на ширине в каких-то три фута, в девятнадцати этажах над землей. Густой зеленый мох вперемешку с окаменевшими птичьими лепешками, которыми была густо уделана каменная кладка, наполняли воздух застарелой затхлой вонью. Черт, скользко… Справа от меня – тупик. Выступ лифтовой шахты, обойти нереально. Остается только влево. Надо как-то спуститься на один этаж, отыскать нужное окно и просто надеяться, что Гарри остался человеком привычки.
Опять зажмурившись, я мысленно представил себе план здания, пытаясь сообразить, как попасть к искомому месту снаружи. Здание суда стояло отдельно от других, с южной и западной сторон к нему примыкал небольшой скверик. Я – на восточной его стороне. Прямо подо мной пролегала Литтл-Портленд-стрит, выходившая на Чеймберс-стрит и к главному входу, расположенному на северной стороне здания. Кабинет Гарри располагался на этой же стороне, восточной, но только этажом ниже, – и была еще одна проблема, едва ли не самая серьезная. На этой стороне имелось еще кое-что, перекрывавшее мне дорогу – кое-что футов тридцати в высоту, не меньше. Своей верхней третью это препятствие залезало на мой этаж. Голова, руки, меч – обойти их будет нелегко, но не так чтобы совсем уж нереально.
