– Миз Бланделл, вы сообщили, что та драка имела место вечером четвертого апреля, всего за сутки до того, как Марио Геральдо, потерпевший по данному делу, был убит. По какой причине вы настолько уверены, что это было именно в ту конкретную дату?
– Ну, это просто. На следующий день у моей мамы был день рождения. Помню, что пришла домой со смены и до пяти утра пекла ей пирог.
Мириам отвернулась от свидетельницы, подмигнула мне и с довольным видом уселась в окружении своих поддужных.
– Лихо, – буркнул Волчек.
– Десяток вопросов – и от нее рожки да ножки останутся, – заверил я.
Глава 62
– Миз Бланделл, сколько вы выпили в тот вечер четвертого апреля?
С этим неудобным вопросом я решил разделаться в самом начале.
Давая ответ, она подалась всем телом к присяжным, словно это была какая-то интимная материя, чисто для своих.
– Менеджер принес перед началом программы в раздевалку бутылочку шампанского, на всех девочек. Так что, может, разве что один бокал.
– Вы сказали, что находились приблизительно в семидесяти футах от тех двоих, когда увидели драку; а не могло это быть в восьмидесяти, девяноста, ста футах?
– Ну нет, не настолько далеко. Я бы сказала, в восьмидесяти максимум.
– Клуб «Сирокко», должно быть, такой же, как и большинство подобных ночных заведений в этой части города, – весь пышет огнями, ярко освещен?
Никки рассмеялась, прикрыв рот ладошкой, похлопала ресницами на жюри.
– Нет. Конечно, нет. Там было темновато.
– Но вы-то сами были хорошо освещены? Вы же там звезда – два-три прожектора-то на вас точно было направлено?
– Вообще-то четыре. Хотя нет, погодите… Да, по-моему, четыре.
– А сколько народу вмещает «Сирокко»? Две, три тысячи?
– Четвертое апреля – пятница, так что народу в клубе было битком. Угу, с пару тысяч запросто. Но я видела, что видела. Как я уже говорила, первым делом мое внимание привлекла фотовспышка. Я видела, как этот человек, подсудимый, напал на мистера Геральдо. Совершенно четко видела.
Это наверняка ей Мириам в голову вбила: ввертывать про то, как она опознала подсудимого, при каждом удобном случае.
– Давайте проверим, все ли я правильно понял: вы употребляли алкоголь, вы предположительно довольно-таки устали, поскольку как раз заканчивали свою программу, яркие прожекторы светили вам прямо в лицо, и в восьмидесяти футах от себя, в темноте, среди пары тысяч людей вы четко и ясно разглядели подсудимого?
Никки Бланделл, которая сидела нога на ногу, поставила на пол обе ноги, потом опять закинула одну на другую, быстро заморгала, поглядела на жюри…
– Да, – выдала она наконец.
Кое-кто из присяжных откинулся назад и скрестил руки на груди, – похоже, понемногу пересматривая свое первое впечатление от Никки.
– Тогда вы не придали этой драке особого значения – связались с полицией только после того, как прочитали статью в газете и наткнулись на снимок мистера Геральдо. Вы именно такое показали в ходе прямого допроса, верно?
– Верно.
– Вот эту статью? – уточнил я, поднимая на всеобщее обозрение экземпляр «Нью-Йорк таймс», который нашел прошлым вечером в одной из папок с делом. Газета была сложена пополам, так что свидетельнице и присяжным были видны лишь название газеты, фотка Марио и заголовок: «УБИЙСТВО В ГАНГСТЕРСКОМ СТИЛЕ».
– Да, эту самую статью.
– Во время прямого допроса вы сообщили, что в районном отделе полиции выбрали фото подсудимого и опознали на нем человека, который устроил с потерпевшим драку, но других причин выбрать ее, помимо ваших воспоминаний о том, что произошло четвертого апреля, у вас не было, верно?
– Верно.
– И до этого вы никогда не видели фотографий подсудимого?
– Нет. Конечно же, нет. До этого никаких фотографий подсудимого я не видела.
Я развернул газету, чтобы свидетельнице и присяжным было видно фото под сгибом – Волчек выходит из здания суда сразу после того, как ему предъявили обвинение в убийстве.
– Прошу занести в протокол, что в статье, которую свидетельница, по ее собственным словам, читала перед тем, как связаться с полицией, имеется фотография подсудимого, Олека Волчека, – объявил я, тщательно избегая напрямую задавать свидетельнице вопросы на эту тему, в ходе чего у нее появился бы шанс хоть что-то объяснить.
Зажав в руке первую попавшуюся фотку, вытащенную из папки со снимками с места преступления, я задал следующий вопрос:
– Когда вы увидели подсудимого в огромной толпе, в темноте, в восьмидесяти футах от себя и при четырех нацеленных вам в лицо прожекторах, была ли у него борода, как сейчас, или он был чисто выбрит?
Опять старый фокус моего папаши. Увидев у меня в руке тыльную сторону какой-то фотографии, она закусила губу. Наверняка просекла, что я мог раздобыть стоп-кадры с записей камер наблюдения за тот вечер – например, как Волчек выходит из клуба. Она не знала, брит он был или небрит, но кто ее в этом обвинит? Такие мелкие подробности частенько ускользают от глаз очевидцев, даже самых добропорядочных. Ей следовало быть поаккуратней – с той статьей я ее уже подловил.
– Не знаю. Он был слишком далеко.
Я наклонился и стал старательно записывать ответ в свой адвокатский блокнот, громогласно и медленно диктуя сам себе – естественно, для присяжных: «Не – знаю – он – был – слишком – далеко».
– Еще один вопрос, миз Бланделл. Не планируете ли вы после окончания обучения пристроиться на какую-нибудь должность в офисе окружного прокурора?
– Пока об этом не думала, – ответила она.
Даже если и не соврала, присяжным от спекуляций на эту тему уже не отвязаться.
– Благодарю вас, миз Бланделл.
Кое-кто из членов жюри посматривал на Мириам уже довольно неодобрительно – мол, и стоило на такое время тратить?
– Есть вопросы? – спросила у нее судья Пайк.
Мириам покачала головой. Спускаясь с трибуны, Никки нерешительно улыбнулась ей. Обвинительница не стала улыбаться в ответ.
– Ваша честь, мы вызываем свидетеля Икс, – объявила Мириам.
Глава 63
Приставы открыли боковую дверь в дальней стене, футах в шести за свидетельской трибуной. Из нее шагнул конвойный в черной фуражке, за которым двигался какой-то человек в отлично сидящем костюме. Конвойный отпер наручники, снял их со свидетеля.
Волчек зажал в руке пульт детонатора – так, чтобы Артурас хорошо это видел. Свидетель Икс оказался довольно миниатюрным, но вполне представительным мужчиной. Пока он подходил к свидетельской трибуне, я хорошенько пригляделся к его внешнему облику – в первую очередь к глазам и линии рта. И сразу его узнал. Он был помоложе и помельче Артураса, но жесткие черты лица были точь-в-точь как у брата. Обернувшись через плечо, я увидел, как Артурас улыбается своему младшенькому. Улыбка эта ничуть не напоминала ту недобрую ухмылочку, которая последнее время просто не слезала с физиономии Артураса. И было у меня чувство, что улыбки, которыми обменялись братья, были понимающими.
