Бенни был явно посвящен в его план.
Секретарь суда предложила свидетелю выбор: принести присягу в виде клятвы на Библии или просто торжественного обещания. Бенни выбрал Библию – взял ее в правую руку, зачитал текст присяги с карточки
[32]. С разрешения судьи сел на стул.
Я глянул на таймер – до полудня двадцать минут.
Если я позволю Мириам прогнать Бенни через прямой допрос, мое время истечет прежде, чем наступит мой черед его допрашивать. У меня уже была пара мыслишек, как управиться с этой проблемой, но одно-единственное слово – «камера», прозвучавшее в ходе допроса Никки Бланделл, – подсказало мне идею получше. Все, что мне сейчас требовалось, – чтобы Мириам дала мне вклиниться. Если повезет, то такой шанс представится после первого же ее вопроса – так сказать, затравочного. Тогда все остальное она уже сама за меня доделает.
Мириам встала и принялась озвучивать свой первый вопрос – совершенно безобидное вступление из серии «здрасте-рады-вас-видеть-добро-пожаловать-в-суд». Я затаил дыхание, когда она положила перед собой свои записи, посмотрела на свидетеля… и все-таки выдала то, что требовалось:
– Ничего, если я буду называть вас «мистер Икс»?
Я тут же вскочил со стула, высоко вздернув руку.
– Возражаю, ваша честь!
Мириам, явно застигнутая врасплох, быстро оправилась от неожиданности – изумленное выражение у нее на лице сменилось откровенной злобой. Ее голос обрушился на меня, словно размеренное буханье барабана, а каждый ритмично выделенный слог был буквально пропитан глубоким ко мне отвращением.
– Ваша честь, до настоящего момента я просто терпела выходки мистера Флинна, но это уже ни в какие ворота не лезет! У него нет абсолютно никаких законных оснований возражать против подобного вопроса!
Судья Пайк, которая до этой вспышки обвинительницы смотрела на меня так, будто я только что помочился прямо на пол, вдруг перенесла свой молчаливый укор и на Мириам – сдвинула очки на самый кончик носа и глянула на нее поверх оправы, словно бы говоря: «Я и сама как-нибудь управлюсь со всякими говнюками в суде, благодарю вас, миз Салливан».
– Мистер Флинн, что вы творите? У вас нет оснований выдвигать возражения против этого вопроса. Отклоняется! Пожалуйста, сядьте и держите язык за зубами, пока не найдете законного повода для протеста, – ледяным тоном произнесла судья Пайк.
Но я еще не закончил.
– Ваша честь, у меня все-таки есть основания возражать против данного вопроса, и, если ваша честь позволит, я хотел бы их привести.
Времени на дальнейшие препирательства уже не оставалось. Прежде чем она опять успела меня заткнуть, я сразу развернул свои аргументы:
– Ваша честь, в ходе судебного разбирательства в Соединенных Штатах любой человек, мужчина или женщина, имеет право знать личность свидетеля, дающего против него показания, а также право на очную ставку с ним. Эти права охраняются шестой поправкой. Прошу суд рассмотреть мое ходатайство по данному вопросу.
Физиономия Габриэлы Пайк выражала открытый скептицизм. Судья повернулась к Мириам, словно испрашивая у нее помощи – типа, может, хоть у тебя еще осталась капелька здравого смысла?
– Мне совершенно непонятно, почему мистер Флинн поднял этот вопрос только в настоящий момент, ваша честь. Этот свидетель фигурирует в списке уже несколько месяцев. У мистера Флинна было полно времени, чтобы обсудить законность его выдвижения и выразить свой протест. Призываю вашу честь отвести это ходатайство.
Ага, исправляемся – вот уже «призываем», а не «требуем».
– По-моему, мистер Флинн, вам следовало поднять этот вопрос ранее. Но раз уж вы выдвинули его на данной ключевой стадии процесса, я вынуждена вас сейчас ненадолго покинуть и попросить секретаря подыскать соответствующий прецедент
[33]. Вернусь через пять минут. При рассмотрении данного судебного спора присутствие присяжных не требуется. Мы вернем жюри, когда будем готовы продолжить основное слушание. Насколько я понимаю, миз Салливан, поскольку суть данного вопроса заключается в том, имеет ли свидетель Икс право сохранять свою анонимность, то вы не против провести слушание ходатайства мистера Флинна in camera?
– Не против, ваша честь, – сказала Мириам.
Никуда бы они не делись, такие вопросы рассматриваются только in camera. Этот старинный юридический термин на латыни означает судебное заседание за закрытыми дверями, без участия присяжных и публики.
Судья поднялась и со словами «Очистить зал!» удалилась в свои судейские палаты.
Я услышал у себя за спиной смех Волчека.
– Так и знал, что у тебя найдется что-нибудь в рукаве!
Пристав уже выдворял из зала всех, кроме судейских и обвиняемого.
Артурас подхватил чемодан.
– Алё! Мне понадобятся документы!
Он чуть помедлил, после чего решительно покатил чемодан к выходу.
– Артурас, погоди. Он же сказал, что они ему нужны, – крикнул Волчек.
С точки зрения Артураса, ни я, ни Волчек и понятия не имели, что на самом деле находится в чемодане. Так что в конце концов он сдался: бросил на меня тяжелый взгляд, выразительно постучал пальцем по часам, отпустил-таки чемодан и убрался из зала.
Очередной перерыв еще больше урезал время, оставшееся у меня на Бенни, но нужно было еще разок надавить на Волчека.
Когда я убедился, что мы остались более или менее наедине, а из-за стола обвинения нас не слышно, то выложил на стол мобильник Кеннеди. Сказал Волчеку, что затеял всю эту пургу только для того, чтобы без посторонних ушей организовать намеченный обмен. Вообще-то я втайне надеялся, что он уже видел достаточно, чтобы отпустить Эми.
– Бенни считай что уже нет. Давай, приступаем. Звони водиле, пусть отпускает Эми.
– Нет. Будем придерживаться плана. Сначала мне нужно решение. А сейчас только все заготовим, как и договаривались.
