И дальше полетел.
Долго ли, коротко — добрался до светлого березничка. На ветку спустился. Видит — сидят на берёзе две птицы: обе пёстренькие, обе хохлатые.
— Здоро́во! — сказал Воробей. — Вы чьи таковы?
— Мы Рябчики, — отвечают птицы. — А ты кто?
— Я, ребята, Воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.
— Зачем тебе лететь? — удивились рябчики. — С нами оставайся.
— А хорошо ли живёте?
— Уж куда лучше. Было нам голодно, мы взяли да гладких камушков наглотались. И теперь животы у нас любую еду перетрут: и хвою, и почки, и серёжки, и веточки… Что твоя мельница! Было нам холодно, да мы в снегу спать научились. Нырнём в снег, будто в перину — и до утра! Чем не житьё?
— Ну, не-ет! — сказал Воробей. — И это не по мне. Чтоб я камни глотал да в снегу спал… Прощайте!
И дальше полетел.
Долго ли, коротко — добрался до тёмного ельничка. На еловую лапу сел, огляделся. Видит — копошится рядом красная птица с носом, будто кривые ножницы.
— Здоро́во! — говорит Воробей. — Ты чей таков?
— Я Клёст, — отвечает птица. — А ты кто?
— Я, брат, Воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.
— Зачем тебе лететь? — удивился Клёст. — Оставайся со мной!
— А хорошо ли живёшь?
— Уж куда лучше. Было мне голодно, я себе — эвон! — какой хитрый нос смастерил. Что твои щипцы! Теперь шишки лущу, семена из них тащу, до того сытно! Было мне холодно, стал я гнездо рубить. Тёплое будет, хоть под Новый год птенцов выводи… Чем не житьё?
— Ну, не-ет! — сказал Воробей. — И это не по мне. Нос тут ещё мастери, гнездо руби… Прощай!
И дальше полетел.
Долго ли, коротко летал — а тут и лес кончился.
Впереди — город большой. И видимо-невидимо там серых городских воробьев!
— Здоро́во, братцы — закричал Воробей. — Как житьишко-то?
— Живём не тужим! — отвечают городские. — Лучше всех! На помойке крошку украдём, из лужи водички хлебнём, у печной трубы погреемся… Чем не житьё?
— Вот это по мне! — сказал Воробей.
И остался в городе жить.
А почему деревенский воробей имеет такую окраску? Правда ли, что городской воробей другой?
Окраска городского и полевого воробьёв в целом очень похожа, коричневая «шапка» есть у обоих. Основное отличие в том, что у полевого воробья на щеках есть тёмное пятно, у городского его нет. Белые полоски на крыльях у обоих изредка появляются в результате генетической мутации: это частичный альбинизм.
Как птицы на зиму оперение меняют?
Птицы регулярно линяют, меняя оперение: старые, обтрепавшиеся перья выпадают, вместо них вырастают новые. У птиц, живущих в холодных краях, зимнее и летнее оперение разное. Зимой у них больше пуховых перьев, чем летом: благодаря этому лучше сохраняется тепло. Кроме того, некоторые птицы на зиму белеют, чтобы быть не так заметными на снегу.
Зачем рябчики камни глотают?
У птиц нет зубов, которыми они могли бы измельчать семена. Они глотают их целиком и затем перемалывают в желудке. Для этого птицы регулярно склёвывают камешки. Мощные мускулы стенок желудка крутят эти камешки — и они, подобно жерновам, перетирают семена в порошок.
Почему у клеста нос словно кривые ножницы?
Клесты — птицы размером с воробья, живут в таёжных лесах. У них своеобразное строение клюва: нижняя и верхняя половинки перекрещены заострёнными концами. Они питаются семенами хвойных деревьев: чтобы добыть пищу, клёст подсовывает клюв под чешуйку шишки, задирает её и языком выковыривает семечко. При хорошем урожае шишек клесты выводят птенцов в январе-феврале. За яркую окраску самцов и особое строение клюва клестов иногда называют северными попугаями.
Всем вам крышка!
Шёл Морозко первый раз по лесу и ноги промочил. На земле ещё осенние лужи были, в болотах — воды полно, а лесные озёра от ливней даже из берегов вышли.
А у Морозки ноги в валенках. Неспособно шлёпать.
Зачихал Морозко, носом захлюпал. А потом рассердился и начал рукавицами друг о дружку похлопывать. Как хлопнет — так ледяная крышка готова.
Для луж — маленькие крышечки понаделал.
Для болот — побольше крышки.
Для прудов и озёр — совсем большие крышки, крепкого зелёного льду.
Взял их Морозко в охапку и пошёл воду запечатывать.
— Сейчас, — говорит, — всю эту слякоть прикрою.
Наклонился над лужицей, крышечку примеривает.
А из лужицы слабенькие голосишки:
— Морозко, Морозко, не запечатывай лужу, не опускай крышечку!
Смотрит Морозко, а в луже всякой живности полно: тут и жуки-плавунцы, и жуки-водолюбы, и жуки-вертячки, тут водяные паучки, блошки да личинки… Снуют-суетятся!
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили. Всем вам крышка!
Примерился — хлоп! — и вмиг лужу запечатал.
Дальше идёт. К болоту выбрался.
— Сейчас, — говорит, — и здесь подберу крышечку!
А из болота голоса слышны:
— Морозко, Морозко, не опускай крышку, не запечатывай болото!
Глянь — и тут жителей полно: лягушки, тритоны, улитки копошатся.
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили. Всем вам крышка!
Примерился — хлоп! — и вмах болото запечатал.
Дальше идёт. На озеро вышел.
— Сейчас, — говорит, — самую большую крышку подыщу!
А из озера голоса слышны:
— Морозко, Морозко, не опускай крышку, не запечатывай озеро!
Глянь — рыб в озере полно. Тут и щуки, и окуни, и пескари, и мелюзга всякая, мальки-сеголетки.
— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили! Всем вам крышка!
Примерился, прицелился — хлоп! — и легла на озеро толстая ледяная крышка.
— Вот так! — Морозко говорит. — Теперь моё времечко — по лесам да полям разгуливать. Захочу — помилую, а захочу — так всех погублю!
Похваляется Морозко, идёт по лесу, ледком похрустывает, по деревьям постукивает.
