– Самое время сокрушить Рагналла! – с жаром воскликнул отец Сеолнот.
– Пусть кто-нибудь объяснит этому брызжущему слюной придурку, почему мы не можем напасть на Рагналла, – процедил я.
Затянувшуюся паузу нарушил Ситрик:
– Потому что ярл защищен стенами на Эдс-Байриге.
– Но не его люди у реки! – возразил Сеолнот. – Они-то не прикрыты!
– Это нам неизвестно, – объяснил я. – Вот почему мои разведчики и рыщут в зарослях. Но даже если норманнов не защищает частокол, у них есть лес. Войдем с армией в лес и угодим в засаду.
– Ты можешь переправиться через реку восточнее, – решил дать военный совет отец Сеолнот, – и напасть на мост с севера.
– И с какой стати мне это делать, безмозглый идиот? – спросил я. – Мост нужен мне там! Разрушив его, я тем самым запру три тысячи норманнов внутри Мерсии. А я хочу, чтобы они были снаружи! Хочу, чтобы ублюдки убрались за реку. – Я помолчал, потом решил добавить то, что, по моему мнению, являлось правдой – правдой, которую, по сокровенным моим расчетам, должен был подтвердить Бедвульф. – Дело в том, что и они стремятся к тому же.
Этельфлэд озадаченно нахмурилась:
– Они хотят уйти за реку?
Сеолнот пробормотал что-то насчет нелепой идеи, но Кинлэф уловил мой намек.
– Лорд Утред, – растолковал он, произнеся мое имя с почтением, – полагает, что истинная цель Рагналла – вторгнуться в Нортумбрию. Ему хочется стать там королем.
– Тогда почему он здесь? – жалобно спросил Сеолберт.
– Чтобы нортумбрийцы поверили, будто его амбиции направлены сюда, – пояснил Кинлэф. – Он сбивает с толку своих языческих противников. Рагналл не собирается идти на Мерсию…
– Пока, – решительно вставил я.
– Он хочет стать королем севера, – докончил Кинлэф.
Этельфлэд посмотрела на меня:
– Кинлэф прав?
– Думаю, да, – подтвердил я.
– Значит, Рагналл не идет на Сестер?
– Ему известно, что я сделал тут с его братом, – был мой ответ.
– С его братом? – переспросил недоуменно Леофстан.
– Сигтригр напал на Сестер, – пояснил я прелату. – И мы перебили его людей, а я взял у него правый глаз.
– А он – в жены твою дочь! – не удержался Сеолнот.
– Ну, хоть кому-то она понадобилась, – отрезал я, не отводя взгляда от Леофстана. Потом повернулся к Этельфлэд. – Рагналл не заинтересован нападать на Сестер, – заверил я ее. – Не в ближайшие год или два в любом случае. Когда-нибудь? Да, возможно, но не сейчас. – Я сказал это очень твердо, чтобы убедить ее. – Он не придет.
А на следующий день он пришел.
* * *
Норманны вылились из леса шестью большими потоками. Лошадей им все еще не хватало, поэтому многие топали пешком, но все без исключения в кольчугах и шлемах, со щитами и оружием. Они выныривали из-под деревьев со знаменами с изображением орлов, топоров, драконов, воронов, кораблей и молний. На иных флагах красовались христианские кресты, – как я понял, это были ирландцы Коналла. На одном штандарте виднелась незамысловатая эмблема Хэстена в виде черепа на шесте. Самым большим знаменем было полотнище с окровавленной секирой Рагналла. Свежий ветер развевал его над группой всадников, возглавляющих эту громадную орду, которая неспешно строилась в могучую боевую линию, обращенную к восточным укреплениям Сестера. В рядах врагов трижды пропел горн, как будто они боялись, что мы не заметили их прибытия.
Финан вернулся до прихода противника и предупредил о замеченном в лесу оживлении. Теперь же он присоединился ко мне и моему сыну и наблюдал за армией, появлявшейся из далекого леса и разворачивающейся примерно в полумиле от нас на открытом пространстве.
– Лестниц нет, – сказал он.
– По крайней мере, не видно.
– Язычники сильны! – провозгласил отец Леофстан, который тоже забрался на стену и стоял в нескольких шагах от нас. – Но мы победим! Разве это не так, лорд Утред?
Я не обратил на него внимания и продолжил беседовать с Финаном:
– Лестниц нет, значит это не приступ.
– Но зрелище впечатляет, – вмешался мой сын, оглядывая многочисленное воинство. Потом повернулся, когда тоненький голосок пискнул что-то со ступеней, ведущих на парапет. Это была жена отца Леофстана, по крайней мере, тот кулек из плащей, платьев и капюшонов, с которым он въехал в город.
– Гомерь, дорогая! – вскричал будущий епископ и поспешил помочь кульку взобраться по крутым порогам. – Осторожнее, ангел мой! Осторожнее.
– Он женился на карлице, – проворчал Утред.
Я рассмеялся. Отец Леофстан был так высок, а «кулек» так мал и так укутан в слои одежды, что женщина напоминала упитанного гномика. Она выпростала руку, позволяя мужу помочь ей одолеть последние из истертых ступеней. Затем пискнула с облегчением, оказавшись наверху, и охнула, увидев армию Рагналла, проносившуюся в тот момент по римскому погосту. Гомерь стояла рядом с мужем, и ее макушка едва доходила ему до пояса; она ухватилась за его рясу, словно опасаясь упасть с парапета. Я попытался рассмотреть ее лицо, но оно было надежно укрыто под большим капюшоном.
– Это язычники? – спросила она тоненьким голосочком.
– Не отчаивайся, моя дорогая, – весело сказал отец Леофстан. – Бог дал нам лорда Утреда, и Бог дарует нам победу. – Он обратил широкое лицо к небу и воздел руки. – Излей ярость Твою на народы, которые не знают Тебя, о Господь! – взмолился прелат. – Обрушь на них ярость Твою и сокруши Твоим гневом!
– Аминь! – пискнула его супруга.
– Вот бедняжка, – промолвил вполголоса Финан, глядя на нее. – Она, наверное, страшная, как жаба, раз кутается во все эти одежды. Леофстан, видимо, счастлив, что не обязан перепахивать ее.
– Может статься, это ей повезло, – заметил я.
– А вдруг она красотка? – задумчиво предположил мой сын.
– Ставлю два серебряных шиллинга, что жаба, – сказал Финан.
– Принято! – Сын протянул руку и скрепил спор.
– Не валяйте дурака! – рявкнул я. – Мне проблем с вашей дурацкой церковью хватает и без того, чтобы вы задирали юбки жене епископа!
– Его карлице, ты имеешь в виду, – уточнил Утред.
– Просто держите свои грязные лапы при себе, – велел я парню, потом повернулся и увидел, что одиннадцать всадников отделились от внушительной «стены щитов». Они скакали под тремя знаменами и направлялись к нашим укреплениям.
– Пора идти, – сказал я.
Настал час встречи с врагом.
Глава четвертая
Наши кони ждали на улице, а Годрик, мой слуга, держал превосходный шлем с волком на гребне, заново раскрашенный щит и накидку из медвежьей шкуры. Когда я взобрался в седло, знаменосец развернул знамя с волчьей головой. Ехал я на Тинтреге, новом, черном как ночь скакуне, здоровенном и диком. Его имя означало «Мучитель», это был подарок от моего старого приятеля Стеапы, командира придворной дружины короля Эдуарда. Он сделал его, перед тем как удалился на покой в свои владения в Вилтунскире. Подобно Стеапе, Тинтрег был приучен к битве и имел вредный норов. Мне он нравился.
