– Что нам делать с «Блезиан»? – спросил сын.
Он выглядел веселым для человека, проведшего беспокойную ночь, удерживая лодку в стороне от места, где волны с грохотом разбивались о ближайшую отмель.
– Просто бросим ее.
– Жалко как-то, – с тоской протянул он. – Хорошее суденышко.
Я подумал было взять лодку на буксир, но сразу же отверг идею. «Блезиан» тяжела и своим весом вполовину урезала бы наш ход.
– Бросим ее, – повторил я.
Мы перерезали канаты, удерживающие шаланду рядом, и отпустили ее дрейфовать дальше. Рано или поздно ветер и течение выбросят «Блезиан» на мели Вирхелума, где ее ждет гибель. Мы продолжили грести, ведя «Сэброгу» навстречу волнам и ветру, но потом Дудда убедился, что мы достаточно отошли от берега, и развернул нас на северо-запад.
– Если пойдем тем курсом, окажемся на острове Манн, – пояснил он, сидя на палубе и привалившись к борту. – Ты не собираешься откупорить один из этих бочонков? – Кормщик жадным взором смотрел на груз эля, принайтовленный к основанию мачты.
– Чуть позже, – отрезал я.
– Остерегайся острова, – сказал он, имея в виду Манн. – Для тамошних жителей нет большей радости, чем захватить какой-нибудь корабль.
– Мне на запад нужно править или на восток?
– На запад. – Он глянул на поднимающееся светило. – Просто держи как есть, и мы попадем куда надо.
И Дудда закрыл глаза.
Ближе к полудню ветер сменился, и мы подняли большой парус «Сэброги». Вид его укрепил меня в мысли, что мы пленили личный корабль Рагналла, потому что на полотнище оказалась вышита красная секира. Парус был сшит из толстого льна, дорогой материи, сотканной очень плотно и в два слоя. Секира представляла собой третий слой, нашитый на два других, в которые для усиления были продеты крест-накрест пеньковые канаты. Мы убрали весла, развернули парус, и драккар устремился вперед, подгоняемый свежеющим ветром, благодаря которому на волнах стали появляться белые барашки.
– Прекрасный драккар, – сказал я Финану, ощущая силу моря, передающуюся через рулевое весло.
– Для тебя да, – ухмыльнулся ирландец. – Господин, тебе всегда нравились корабли.
– Мне нравится этот!
– А вот мне больше по вкусу, когда я могу подержаться за дерево, – проворчал он.
Тем утром мы заметили еще два судна, но оба бросились наутек, едва разглядели большую красную секиру у нас на парусе. Это были то ли рыбаки, то ли купцы, и у них имелись все основания бояться морского волка, несущегося к северу, вздымая штевнем белый бурун. Пусть Дудда предостерегал меня насчет пиратов Манна, но едва ли нашелся такой храбрый дурак, который осмелился бы бросить вызов «Сэброге» с его командой свирепых воинов. Впрочем, большая часть этих свирепых воинов дрыхла, прикорнув между банками.
– Итак, зять, – начал беседу Финан.
– Мой зять.
– Болван сам загнал себя в ловушку, разве нет?
– Так мне сказали.
– Вместе с почти пятью сотнями народу?
Я кивнул.
– Мне вот только что пришла мысль, – продолжил ирландец, – что мы можем втиснуть в это корыто человек сорок помимо наших. Как быть с остальными?
«Сэброга» клюнула носом, и фонтан брызг взлетел из-под корпуса. Ветер крепчал, но ничего зловещего я в нем не чувствовал. Я налег на весло, отклоняя нос немного к западу, так как знал, что под действием ветра нас будет сносить к востоку. Далеко впереди показалось скопление облаков, и Дудда объявил, что они нависают над островом Манн.
– Господин, просто придерживайся этого курса, – посоветовал он. – Так держать.
– Пятьсот человек, – вернулся к разговору Финан.
Я усмехнулся и спросил:
– Тебе не приходилось слышать про некоего Орвара Фрейрсона?
– Нет. – Мой друг покачал головой.
– Рагналл оставил его в Ирландии. С четырьмя кораблями. Один раз он уже напал на Сигтригра и вернулся с расквашенным носом. Так что теперь, как я предполагаю, он просто не дает снабжать Сигтригра продовольствием: не подпускает к форту другие корабли в надежде взять его измором.
– Разумный подход, – согласился Финан.
– А зачем Орвару Фрейрсону четыре корабля? – спросил я. – Непростительная жадность. Его следует научить делиться, не так ли?
Финан усмехнулся. Он обернулся, но земля уже скрылась из виду. Мы находились в открытом море и летели под напором сильного ветра, рассекая зеленые волны со всполохами белой пены. Мы стали морскими волками, обретшими свободу.
– Ее милость будет очень недовольна тобой, – заметил ирландец.
– Этельфлэд? Да, будет шипеть, как дикая кошка, – согласился я. – Но кого мне на самом деле жаль, так это Эдит.
– Эдит?
– Этельфлэд ее ненавидит. Эдит будет очень сложно торчать одной в Сестере.
– Бедная девчонка.
– Но мы вернемся, – заявил я.
– И ты полагаешь, что обе простят тебя?
– Эдит простит.
– А леди Этельфлэд?
– А ей я преподнесу подарок.
На это Финан рассмеялся.
– Черт, это должен быть какой-то очень особенный подарок! – воскликнул он. – Притом что золота и драгоценных камней у нее и без того хватает. Так что же ты думаешь преподнести ей?
Я улыбнулся и сообщил:
– Хочу подарить ей Эофервик.
– Пресвятая Мария! – вырвалось у Финана, и он мгновенно насторожился. Друг выпрямился и на удар сердца впился в меня глазами. – Ты всерьез? И как, бога ради, ты рассчитываешь это сделать?
– Потом придумаю, – отмахнулся я и рассмеялся.
Я снова в море, и я счастлив.
* * *
Ближе к вечеру погода испортилась. Ветер переменился, вынудив нас спустить большой парус и закрепить его на рее. Затем мы гребли, преодолевая крутые резкие волны, борясь с ветром и течением, а над нашими головами громоздились налетевшие с запада тучи, от которых небо сделалось темным. Дождь поливал гребцов и капал с рангоута. «Сэброга» была прекрасным кораблем, элегантным и красивым, но, по мере того как ветер крепчал, а волны становились короче, у нее проявилась неприятная склонность зарываться носом, обдавая палубу фонтаном брызг.
– Это все секира, – сообщил я Финану.
– Секира?
– На штевне. Она слишком тяжелая.
Ирландец согнулся рядом со мной, закутавшись в плащ. Он посмотрел вперед.
– Тяжеленный кусок дерева, это уж точно.
– Нам нужно передвинуть часть балласта на корму, – сказал я.
– Но не сейчас же! – Финан возмутился, представив, как промокшие парни возятся с тяжелыми камнями, пока «Сэброга» подпрыгивает на крутых волнах.
