Я повернулся и указал на Этельстана:
– Ты отправляешься со мной, ваше высочество. И захвати с собой большую часть гарнизона Брунанбурга. А ты, – я обратился к Редвальду, – останешься здесь. Обороняй бург. Можешь оставить пятьдесят человек.
– Пятьдесят? Но этого мало…
– Сорок! – отрезал я. – И если потеряешь его, я вырежу тебе почки и съем.
Так или иначе мы были на войне…
Финан сидел у воды на выброшенном рекой большом бревне. Я присел рядом.
– Расскажи мне. – Я кивнул в сторону трупа, все еще пришпиленного копьем.
– Что ты хочешь узнать?
– То, что ты захочешь поведать.
Мы молчали. Над нами пронеслись гуси, хлопанье крыльев нарушило утреннее затишье. Налетел и прошел короткий дождь. Один из убитых испустил газы.
– Мы идем в Ликкелфилд, – сообщил я.
Финан кивнул.
– Почему Ликкелфилд? – спросил он немного погодя.
Вопрос был задан приличия ради – ему не было дела ни до Рагналла, ни до норманнов и ни до кого-либо еще, не считая пронзенного копьем трупа на берегу реки.
– Потому, что я не знаю, куда идет Рагналл. Но из Ликкелфилда мы без труда можем выступить и на юг, и на север.
– Юг и север, – покорно повторил ирландец.
– Ублюдку нужны земли. И он попробует захватить их либо в Северной Мерсии, либо в Южной Нортумбрии. Нам нужно быстро остановить его.
– Он пойдет на север, – заявил Финан, хотя до сих пор говорил не думая. Потом пожал плечами. – С какой стати ему выбирать войну с Мерсией?
Я подозревал, что мой друг прав. Мерсия стала могущественной, ее границы ощетинились бургами, укрепленными городами, зато на север простирались беспокойные земли Нортумбрии. То были владения данов, но их правители постоянно грызлись между собой. Сильный человек вроде Рагналла способен объединить их. Я без конца повторял Этельфлэд, что нам следует идти на север и отобрать земли у расколотых на группы данов, но она отказывалась вторгаться в Нортумбрию, пока ее брат Эдуард не приведет на помощь полки западных саксов.
– Отправится ли Рагналл на север или на юг, самое время дать ему отпор, – решил я. – Он только что прибыл сюда. Незнаком с местностью. Хэстен, разумеется, все тут знает, но вот вопрос – насколько доверяет Рагналл этому куску куньего дерьма? Нам известно со слов пленных, что собранная морским конунгом армия никогда еще не сражалась в одном строю, поэтому нам нужно ударить сейчас, прежде чем норманны подыщут убежище и почувствуют себя в безопасности. Мы сделаем то, что сделали ирландцы, – дадим Рагналлу понять, что ему тут не рады.
Снова тишина. Я следил за гусями, ища в их числе предзнаменование, но птиц было слишком много, чтобы сосчитать. Гусь – символ Этельфлэд, и разве гуси не добрый знак? Я прикоснулся к молоту на шее. Финан заметил жест и нахмурился. Потом сжал висящее на груди распятие и, переменившись вдруг в лице, дернул с такой силой, что кожаный ремешок оборвался. Некоторое время смотрел на серебряную безделушку, потом зашвырнул ее в воду.
– Я попаду в ад, – сообщил он.
На миг я потерял дар речи.
– Ну хотя бы мы по-прежнему будем вместе, – выдавил наконец я.
– Угу, – без улыбки отозвался друг. – Тот, кто убивает кровного родича, – проклят.
– Это тебе христианские попы сказали?
– Нет.
– Тогда откуда ты знаешь?
– Просто знаю. Вот почему мой брат не убил меня, а продал тому ублюдку-работорговцу.
Так мы с Финаном познакомились: прикованные рабскими цепями к скамье и ворочающие длинными веслами. У нас на коже до сих пор сохранилось клеймо, хотя наш хозяин давно умер – его зарубил Финан в приступе ярости.
– С чего брату вздумалось избавиться от тебя? – поинтересовался я, понимая, что ступаю на зыбкую почву.
За все долгие годы нашей дружбы мне так и не удалось узнать, почему Финан стал изгнанником в родной Ирландии.
– Женщина. – Он скривился.
– Удиви меня, – хмыкнул я.
– Я был женат, – продолжал Финан. – Славная была женщина, из правящего королевского рода Уи Нейлл, а я был принцем своего народа. Мой брат тоже. Принц Коналл.
– Коналл… – повторил я после длившегося несколько ударов сердца молчания.
– В Ирландии маленькие королевства, – с грустью добавил он, глядя куда-то над рекой. – Маленькие королевства и большие короли, и мы воевали. Господи, как любим мы воевать! Королевство Уи Нейлл – одно из крупнейших, по крайней мере, на севере. Мы были вассалами Уи Нейллов. Платили им дань. Дрались за них, когда они требовали, пили за их здоровье, женились на их славных женщинах.
– И ты сочетался браком с женщиной из рода Уи Нейлл? – задал я наводящий вопрос.
– Коналл был младше меня, – не поддался Финан. – Следующим королем должен был стать я, но Коналл встретил девицу из рода О’Домнейл. Бог мой, как она была прекрасна! По рождению никто – не дочь вождя, простая молочница. И диво как хороша, – печально проговорил он, и в глазах у него блеснула влага. – Волосы темные как ночь, очи как звезды, а стан изящный, будто у летящего ангела.
– И звали ее… – подтолкнул я.
Финан коротко тряхнул головой, отметая вопрос.
– И помоги нам Бог, но мы влюбились друг в друга. И убежали. Сели на коней и поскакали на юг. Только жена Коналла и я. Мы полагали, что уедем, скроемся и никто нас не найдет.
– А Коналл погнался за вами? – предположил я.
– Уи Нейлл погнался за нами. Господи, вот это была охота! Каждый христианин в Ирландии знал про нас, знал про золото, обещанное за нашу поимку. И да, Коналл охотился за нами.
Я молчал. Ждал.
– В Ирландии ничего не скроешь, – продолжил Финан. – Там негде спрятаться. Мелкие люди замечают тебя. Все тебя видят. Найди остров посреди озера, и про это узнают. Заберись на вершину горы – отыщут, забейся в пещеру – выследят. Нам бы сесть на корабль, да мы были молоды. Не знали.
– Вас нашли.
– Нашли. И Коналл пообещал, что устроит мне жизнь, которая будет хуже смерти.
– Продав тебя Сверри?
Сверри был тот самый работорговец, что нас заклеймил. Финан кивнул.
– С меня сорвали все золото, высекли, заставили ползать по дерьму Уи Нейллов, а потом продали Сверри. Я король, который никогда не правил.
– А девушка?
– И Коналл взял себе мою жену из Уи Нейллов. Священники разрешили ему, даже подталкивали, и он воспитал моих сыновей как своих собственных. Они меня прокляли. Мои родные сыновья меня прокляли. Этот вот, – он кивнул на труп, – проклял меня только что. Я предатель, я проклят.
– И это твой сын? – мягко уточнил я.
