– Господин, королем должен стать ты.
– Нет, – ответил я твердо, и на миг меня одолело искушение открыть ему правду, но я не мог предложить ему трон Нортумбрии и тут же объявить, что Нортумбрия обречена.
Нам не дано знать будущее. Быть может, некоторые люди вроде моей дочери способны читать рунные палочки и отыскивать пророчества в их запутанном рисунке, а иные, как старая ведьма в пещере, предсказавшая мне некогда судьбу, видят насылаемые богами сны. Для большинства же грядущее сокрыто туманом, и мы способны заглянуть вперед лишь настолько, насколько этот туман позволяет. И все же я был уверен, что Нортумбрия падет. К северу от нее лежала Шотландия, а народ этой страны необуздан, дик и горделив. Мы, наверное, обречены вечно сражаться с ними, но у меня не было желания вести войско в их неприютные горы. Долины скоттов – это сплошные засады, а поход на возвышенности – верная смерть от голода. Пусть скотты живут как хотят на своей земле, но, если сунутся взять нашу, мы перебьем их точно так же, как они истребляют нас, стоит нам вторгнуться в их горы.
К югу от Нортумбрии обитали саксы, и ими двигала мечта – мечта Альфреда. Именно ей я отдал всю свою жизнь. И заключалась она в том, чтобы объединить населенные саксами государства в одну страну. Нортумбрия оставалась последней частью этой мечты, а Этельфлэд страстно желала воплотить оную в реальность. За свою жизнь я преступил немало клятв, но никогда не нарушал слова, данного Этельфлэд. Я сделаю Сигтригра королем, но при условии, что тот станет жить в мире с управляемой Этельфлэд Мерсией. Я посажу своего зятя на трон, чтобы сокрушить его брата и получить шанс напасть на Беббанбург. И я сделаю его королем, пусть даже мне самому предстоит посеять будущую гибель его королевства. Ведь ему придется поклясться блюсти мир с Мерсией, а вот я не смогу и не стану требовать от Этельфлэд не воевать с ним. Нортумбрия Сигтригра будет зажата в капкан между диким севером и стремящимся к верховенству югом.
Я ничего не сказал Сигтригру об этом. Вместо этого обнял его за плечи и повел на вершину дюны, откуда мы смотрели, как мужчины и женщины высаживаются на берег. Туман рассеивался, и открывалась картина того, как вдоль всего пляжа через узкую полосу прибоя перетаскивают щиты и оружие. Дети, вырвавшиеся на свободу после плавания на набитых битком кораблях, с веселыми воплями носились по песку и кувыркались.
– Мы пойдем под твоим знаменем, – сообщил я Сигтригру.
– Под красной секирой?
– Чтобы все решили, будто мы служим твоему брату.
– И пойдем на Йорвик, – предположил он.
– На Эофервик, да.
Сигтригр нахмурился, погрузившись в раздумья. С моря потянул ветер и разметал его светлые волосы. Он смотрел на драккары, и я понимал его мысли: жаль бросать корабли, но ничего не поделаешь. Какой-то мальчишка забрался на дюну и уставился на Сигтригра, разинув рот. Я рыкнул, малыш испугался и убежал.
– Ты не любишь детей? – с удивлением спросил Сигтригр.
– Терпеть не могу. Шумные маленькие ублюдки.
Он рассмеялся:
– А Стиорра утверждает, что ты был хорошим отцом.
– Это потому, что мы с ней почти не встречались, – ответил я.
Мне стало немного грустно. Повезло мне с детьми. Стиорра – женщина, которую любой гордился бы назвать дочерью, и Утред, который тащил сейчас копья через отмель и перешучивался с товарищами, вырос красивым мужчиной и добрым воином. А мой старший, мой выхолощенный сын? Он был самым умным из троих, и, возможно, лучшим, но нам не стать друзьями.
– Отец никогда меня не любил, – сказал я.
– И мой меня тоже, – признался Сигтригр. – По крайней мере, пока я не превратился в мужчину. – Он повернулся и посмотрел в сторону материка. – И что предпримем дальше?
– Сначала выясним, где мы. Если при удаче мы оказались где-то поблизости от Кайр-Лигвалида, то туда и направимся, найдем место для семей. Потом двинем на Эофервик.
– Долго до него?
– Без лошадей? С неделю пути.
– Укрепления сильные?
– Стены добрые, – ответил я, – но он стоит на плоской местности и потому нуждается в большом гарнизоне.
Сигтригр кивнул:
– А если мой брат там?
– Тогда нам предстоит бой. Без него в любом случае не обойтись. Пока твой брат жив, тебе грозит опасность.
Я сомневался, что Рагналл мог вернуться в Эофервик. Несмотря на поражение у Эдс-Байрига, он все еще обладал большой армией, и эту армию следовало обеспечивать добычей. Он вполне мог до сих пор грабить Мерсию, а еще – отправить часть сил назад в Эофервик, чтобы те удерживали город до его возвращения. Также я не исключал, что могу ошибаться.
Мы совершили морской переход вслепую, но, как выяснилось позже, пристали в Нортумбрии. Утром, когда туман совсем рассеялся, я поднялся на ближайший холм и разглядел на севере дымы некоего значительного города. Это мог быть только Кайр-Лигвалид, потому что других больших поселений в Кумбраланде не было.
Кумбраланд – часть Нортумбрии к западу от гор. Край этот испокон веков дикий и беззаконный. Сидящие в Эофервике короли могли утверждать, что правят и Кумбраландом, но мало кто осмелился бы путешествовать здесь без крупного отряда, и еще меньшее количество людей видело какой-либо смысл предпринимать подобное путешествие. Это была земля гор и озер, недоступных долин и непроходимых лесов. Здесь селились даны и норманны, строя усадьбы, обнесенные крепкими частоколами. Эти владения не могли обогатить. Все, что тут есть, – это овцы, козы, жалкие посевы ячменя да враги вокруг. Древние обитатели этих мест, низкорослые и смуглые, еще ютились в горных долинах, почитая богов, давно забытых в других местах. Кроме того, пограничную реку Хеден то и дело переходили скотты, чтобы разжиться скотом и рабами. Реку стерег Кайр-Лигвалид. Город этот построили римляне, иначе здесь и вовсе ничего бы не было. Они же возвели большую церковь в центре поселения.
Некогда это была, наверное, могучая крепость, такая же внушительная, как Сестер или Эофервик, но время сурово обошлось с Кайр-Лигвалидом. Каменные стены частично обрушились, как и большинство римских зданий, на их месте громоздилось хаотичное скопление бревенчатых хижин, крытых замшелой соломой. Церковь еще стояла, хотя каменные стены по большей части рухнули, и их заменили деревянными, да и старая черепичная крыша давно приказала долго жить. Но мне нравилась эта церковь, потому что именно в ней я впервые увидел Гизелу. Когда мы вступили в Кайр-Лигвалид, меня пронзила острая боль утраты, и я украдкой посмотрел на Стиорру, так похожую на свою мать.
Монахи по-прежнему обитали в городе, хотя сначала я принял их за шайку бродяг или нищих в чудных одеяниях. Коричневые рясы были сплошь в заплатках, подкладка отодралась, и лишь тонзуры да тяжелые деревянные кресты позволяли распознать полдюжины горожан как монахов. Старейший из них, дед с мягкой как пух бородой, достававшей ему почти до пояса, вышел нам навстречу.
