При воспоминании об этом у Нирока болью свело желудок. Он вспомнил, что после Особой церемонии мама обещала взять его в лес. Нирок пошатнулся. Каждый раз, когда он вспоминал об этой церемонии, у него темнело в глазах. Нет, нужно перестать думать об этом, иначе его снова начнет тошнить!
Нирок вспомнил, как странно мама посмотрела на него, когда он сказал, как сильно ее любит.
«Знаешь, я так тебя люблю, ну просто ужасно!» — воскликнул он тогда, а она уставилась на него так, словно не поняла, что значит слово «люблю».
Желудок его сжался от страха, когда другие материнские слова зловещим эхом зазвучали в его ушах: «Ты должен научиться ненавидеть! Я научу тебя ненавидеть!»
Гвиндор был прав. Он сам должен узнать правду. В пылающих углях ему открылась странная и кровавая история, которая началась в те далекие времена, когда отец Нирока, Клудд, был птенцом, чуть помладше самого Нирока. Тогда Клудд выбросил из гнезда своего родного брата Сорена…
Потом Нирок увидел, как его мать пыталась убить другую сову, очень похожую на Сорена. Может быть, это была его тетя, сестра Клудда? Дальше сцены убийств и расправ следовали одна за другой, пока Нирок не очутился в незнакомой пещере, о которой рассказывала ему мать.
Только в ней не Сорен пытался убить его отца, Клудд сам заманил Сорена в эту пещеру, чтобы убить. Потом в пещеру влетела другая сова, похожая на крупную бородатую неясыть. Это она нанесла тот смертельный удар, от которого позвоночник Клудда раскололся пополам. Огонь гудел и метался, он был весь полон крови и убийств.
Нирок знал, что нужно сделать. Ему надо улететь подальше от Чистых, в первую очередь, от своей мамы, чтобы хорошенько все обдумать. И выяснить, правду ли сказал огонь.
Но в поисках правды Нирок не мог лететь один, ведь ему придется отправиться в далекие совиные царства… И тут он вспомнил о Пыльнобровке. Они полетят вместе!
Пыльнобровка был намного старше и опытнее Нирока. Он знал, как улететь из каньонов и какие земли лежат за пределами этого выжженного огнем мира. Он умел ориентироваться по звездам и разбирался в погоде. И тут Нирок сделал еще одно открытие. Чистые высокомерно пренебрегали знаниями и опытом Пыльнобровки, он оказался им не нужен только потому, что родился пепельной совой, а не сипухой Тито Альба.
Пыльнобровке всегда поручали самую скучную и грязную работу, а ведь он столько всего умел! Ему удалось выжить в лесном пожаре, когда вместе со своим отцом он пробился сквозь густой дым и нашел дорогу к спасению. Но все здесь относятся к нему, как бесполезному, ни на что не годному бездельнику.
Но почему? Неужели только из-за того, что лицевой диск Пыльнобровки чуть темнее, чем у Тито Альба? Это же глупо! Но Нирок не собирался быть таким же глупцом. Он возьмет Пыльнобровку с собой.
«Нет! — одернул себя Нирок. — Никогда больше я не буду звать его Пыльнобровкой. Его зовут Филипп. На поиски правды я отправлюсь с Филиппом!»
Нужно поскорее разбудить Филиппа, ведь они должны улететь прямо сейчас, и ничего, что солнце уже вовсю сияет над горизонтом. Пусть в небе их поджидают вороны. Пусть они могут заблудиться в лабиринте каньонов. Пусть их ждет ужасный гнев мамы… Они должны улететь отсюда!
Прежде чем навсегда покинуть гнездо, Нирок долго смотрел в спящее лицо своей матери. Она была очень красива, Нирок никогда в жизни не видел более прекрасной совы. Даже шрам, пересекавший лицевой диск Ниры, ничуть ее не портил.
«Я улетаю, — подумал Нирок. — Покидаю свою пещеру, свое гнездо, выстланное пухом матери. Я оставляю скалы, которые дают прохладную тень знойным летом и укрывают от свирепых ветров зимой. Я прощаюсь с алыми отсветами на горных пиках, с закатами и рассветами. Покидаю жирных крыс, на которых так ловко охотится моя мама, и лисиц — я никогда сам их не ловил, но они очень вкусные. Я покидаю свою маму — охотницу. Я покидаю свою мать — убийцу».
Он расправил крылья и поднялся в небо.
Договор с воронами
— Проснись! — Нирок грубо потряс за крыло Пыльнобровку, спавшего на каменном насесте в самой тесной и грязной, продуваемой всеми ветрами каньонов пещере. — Проснись, Филипп!
— А? Что? — немедленно открыл глаза Филипп. — Это ты, Нирок? Послушай, сейчас только утро! Что ты тут делаешь? Ты же должен еще спать.
— Нет. Мы должны лететь, Филипп. И именно сейчас, пока все спят. Я потом тебе все объясню.
— Что?!
— Я же говорю, я все объясню тебе потом. Нирок пока не мог рассказать Филиппу о том, что увидел в огне. Он сделает это позже, когда они будут далеко-далеко от каньонов и от Ниры. Ему нужно было хорошенько все обдумать, а потом задать Филиппу кучу вопросов, на которые тот вряд ли захочет отвечать в присутствии других Чистых.
— Понимаешь, это поиск… Поиск правды, — торжественно объявил Нирок. — Мне нужна твоя помощь.
Филипп в недоумении захлопал глазами. До сих пор он просто молча сопровождал царственного наследника на всех церемониях. А сейчас Нирок обращался к нему как к равному и просил отправиться с ним в далекое путешествие, благородное путешествие на поиски правды. Что и говорить, это было намного почетнее!
— Но как мы можем улететь прямо сейчас? Скоро наступит день… Ты подумал о воронах?
— У нас нет другого выхода, — просто ответил Нирок.
— Во время последней битвы с Ночными Стражами меня послали в дальнюю часть каньонов. Я хорошо знаю эту территорию. Если мы вылетим из Филиновых ворот, они легко нас выследят. Кроме того, там всегда стоят Стражи. А вот на дальней стороне каньонов никогда не выставляют охрану… Но Нирок, неужели ты так ничего мне и не скажешь? Что за правду мы ищем, и где ты хочешь ее найти?
Нирок пропустил мимо ушей первую часть вопроса и ответил на вторую.
— Я и сам пока не знаю. Возможно, в Пустошах, а может быть в царстве Амбала. — Наследник набрал в легкие побольше воздуха и выпалил: — Или на Великом Древе Га'Хуула.
Он несколько раз моргнул и повертел головой. Неужели он, в самом деле, только что произнес вслух Великое Древо Га'Хуула?
Филипп онемел от изумления.
Великое Древо? Нирок сошел с ума! Правда, Филипп не сказал другу, что считает эту мысль безумной. Он пытался рассуждать логически.
— Опомнись, Нирок! Наверное, ты забыл, что у нас запрещено говорить о Великом Древе. Ты же знаешь, какое это ужасное место.
— Нет, не знаю. И хочу сам узнать правду.
— Сам? — с огромным уважением повторил Филипп.
По мнению пепельной совы это звучало очень странно, если не сказать — опасно.
— Почему бы и нет?
