– Варька! Горе-луковица! Шляешься в непогодь, вон мокрая вся как юж!
Девица что-то пропищала в ответ и скрылась в подъезде.
Та, которую называли Осой, удовлетворенно улыбнулась: теперь она знала не только адрес, но и имя. Остальное было делом техники.
3
Наутро Варя проснулась с температурой, жутким насморком и болью в горле. Постанывая и шмыгая носом, она сползла с дивана, оделась и пошла выгуливать Персика. Пока Персик носился по газонам, она, скорчившись, сидела на лавочке и тряслась от озноба, хотя на улице было тепло.
Стояло погожее летнее утро, о вчерашнем урагане напоминали только непросохшие лужи и валяющиеся повсюду обломанные сучья тополей. Природа, как гневливая мать, наказавшая непослушных детей, смягчилась и снова улыбалась солнечной улыбкой.
Вернувшись домой и накормив Персика, Варя снова залезла в постель, с головой зарылась в одеяло и задремала. Сон был беспокойным и тяжелым. В больной голове крутились обрывки сновидений, мелькали и возвращались, и в конце концов осталось мучительное ощущение ходьбы по кругу, и этому не было конца.
С трудом выбравшись из сна, Варя села в постели и огляделась. В квартире тихо, в солнечном пятне на полу, выкатив сытое брюшко, валяется Персик. Все в мире благополучно, только она, Варя, – больная, сопливая и несчастная. И никому нет до нее дела, и даже стакана воды ей некому подать. Она уткнулась лицом в подушку и заплакала вслух.
Вдруг что-то тяжело шмякнулось возле ее лица. Варя вздрогнула и открыла глаза. На подушке, прямо на чистенькой наволочке в цветочек, лежала огромная кость-мосол, старательно обглоданная и обмусоленная. А над ней маячила веселая мордочка Персика. Взгромоздившись передними лапами на подушку, он бешено тряс хвостом, жарко дышал и заговорщицки поглядывал то на кость, то на Варю.
«Я вижу, что тебе плохо, – говорил его взгляд. – Погрызи! Хорошая еда помогает буквально от всего!»
Варя засмеялась сквозь слезы, двумя пальцами взяла кость, опустила ее на пол, перевернула подушку и снова легла.
Персик предусмотрительно оттащил отвергнутое угощение подальше, вернулся, без разрешения запрыгнул на постель. Из-за слабости и вялости Варя не успела увернуться и была так щедро облизана, что пришлось вставать и брести умываться.
Умывшись, она немного взбодрилась и решила переломить судьбу. Хрипло кашляя и сопя распухшим носом, она оделась и пошла в магазин.
Купив большую бутыль минеральной воды и лимон, она задумчиво остановилась у полок со спиртным. Борька Плохинский, помнится, утверждал, что лучшее средство от простуды – водка и чеснок… Но Варя не решилась и свернула к аптечному киоску, где приобрела «Антигриппин», капли для носа, коробку сушеного шиповника и баночку поливитаминов. Вернувшись домой, она принялась за лечение.
Заварив в большом термосе шиповник, она придвинула к дивану журнальный столик, выгрузила на него свой антипростудный арсенал, добавила «свояковый» мед, разделась и забралась под одеяло.
Высыпав в кружку сразу две упаковки «Антигриппина», Варя развела его горячим отваром шиповника, добавила меда, заставила себя сжевать ломтик лимона и запила его горячей смесью. Потом залила в нос капли, завернулась в одеяло и, включив телевизор на малый звук, закрыла глаза.
Она согрелась, нос задышал, и она задремала под еле слышное бормотание телевизора.
Она просыпалась, пила чай и минералку, жевала лимон и засыпала снова. Под вечер она проснулась окончательно и почувствовала, что ей гораздо легче. Посмотрев на часы, она стала выбираться из постели – пора было вести на прогулку Персика. Его, кстати, что-то не было слышно, и это было странно. Обычно перед прогулкой он ходил за Варей по пятам и всячески ее поторапливал – поскуливал, ворчал, бегал к двери и скреб ее лапами.
Варя вышла в коридор, заглянула на кухню – Персика нигде не было. В прихожей, возле тумбочки для обуви валялся непонятный белый предмет. Варя нагнулась. Смятая пластиковая бутылочка из-под витаминов. Варя подняла ее и потрясла. Пустая. Аккуратно свинченная крышечка валялась чуть дальше.
Сердце у Вари екнуло – выходило, что Персик, воспользовавшись ее болезненным состоянием, умыкнул баночку поливитаминов, сумел ее открыть и слопал все содержимое! Почти целый пузырек! Сколько там успела съесть она сама? Несколько горошин, не больше. Но это же опасно! Такая доза может повредить и взрослому человеку, а уж что говорить о маленькой собачке!
Страшные слова «гипервитаминоз, аллергия, анафилактический шок» закрутились у Вари в голове. Сердце панически заколотилось, она завертела головой, страшась увидеть где-нибудь неподалеку маленькое неподвижное тельце, но вокруг было пусто и тихо.
– Персик! – всхлипнула Варя. – Персинька, ты где?
Тихонько скрипнула дверь, Варя вздрогнула и обернулась.
Из туалета крадучись, «на цыпочках» выходил Персик, живой и здоровый, но явно нашкодивший. От облегчения Варю даже пот прошиб. Все стало ясно. В туалете у Персика могло быть только одно дело – рыться в мусорном ведре.
Из-за нездорового пристрастия Персика к пищевым отходам Варя вынуждена была держать мусорное ведро в туалете, а не в шкафчике под мойкой, который Персик свободно открывал лапой. Но сегодня она потеряла бдительность и не закрыла дверь санузла на защелку.
Варя заглянула в туалет. Так и есть – пластиковое ведерко перевернуто, картофельные очистки и луковая шелуха разбросаны по полу, фантики от конфет изжеваны, упаковка от масла порвана в мелкие клочки.
Да уж, сегодня Персик, воспользовавшись ее болезнью, повеселился на славу. Теперь он сидел в прихожей в строгой позе первого ученика собачьей школы и смотрел на Варю круглыми честными глазами.
Варя присела на корточки и обеими руками взяла Персика за уши. От Персиковой морды предательски пахло витаминами.
– Персик, – проникновенно сказала Варя, – ты безответственный, безнравственный и нечистый на лапу тип!
Персик забил по полу хвостом, вскочил, подбежал к двери и поскреб ее лапой. Обернувшись, он укоризненно посмотрел на Варю.
«Хватит думать о пустяках, когда давно пора гулять», – говорил весь его вид.
Варя вздохнула, поднялась и пошла одеваться.
Оттого что Персик счастливо избежал страшных последствий гипервитаминоза и оттого что сама она чувствовала себя почти здоровой, у Вари резко поднялось настроение. Она вдруг почувствовала зверский голод и, вспомнив, что за весь сегодняшний день не проглотила ни крошки, кинулась на кухню. Зажарив большую яичницу с гренками из черного хлеба, она, плюнув на то, что время было уже позднее, сварила большую чашку кофе.
Наступила ночь. В приоткрытую дверь балкона задувал прохладный ветерок. Замолк телевизор, бормотавший за стенкой у соседей Копытков, и стало совсем тихо. Слышался только стрекот ночных насекомых, да изредка от расположенного неподалеку вокзала доносились переговоры диспетчеров по громкой связи. Но эти звуки не нарушали тишину, а подчеркивали ее.
