Он посмотрел по сторонам, нашел взглядом Вику и помахал ей:
– Добрый вечер, Вика!
– Добрый, – сухо поздоровалась та. – Алина, идем!
Но дочка пропустила ее слова мимо ушей. Прыгая вокруг Андрея, который доставал из багажника фирменные пакеты с логотипами разных магазинов, она сообщила:
– А к нам домовой вернулся!
– О, у вас домовой живет? Круто! – восхитилась Настя.
– Вот и я говорю – круто, – тут же подхватила Алинка. – А мама…
– Алина, мы идем домой! – строго крикнула, прервав дочку, Вика.
До подъезда дошли все вчетвером, и Андрей, хоть и обе его руки были заняты покупками, придержал дверь, пропуская дам вперед:
– Прошу вас, сударыни!
– Слышишь, мама! Я сударыня, – хихикала Алинка, но Вике совсем не было весело. Когда подошел лифт, она отступила в сторону и махнула Андрею рукой:
– Поезжайте. Мы с Алиной на другом поедем. Чего толкаться…
– Мама, правда дядя Андрей классный? – без умолку трещала Алинка. – Раиса Ивановна говорит, что он дайвер, прикинь! Знаешь, что такое дайвер? Это когда под воду ныряют, глубоко-глубоко, чтобы всяких рыбок посмотреть, осьминогов там, электрических скатов… Даже акул. Так кру-у-то!
– Алина, что у тебя за лексикон! – возмутилась вдруг Вика. – Что это за «прикинь», «классно», «круто», «вау»? Ты разговариваешь, как… Как… В общем, нельзя так говорить, это некультурно.
– А как же говорить, когда что-то круто? – удивилась Алинка.
– Да как угодно! Хорошо, отлично, замечательно, классн… В общем, чтобы я больше не слышала от тебя таких слов!
Едва войдя в квартиру, Алина на бегу сбросила туфельки, влетела в детскую и вскоре выскочила оттуда, сияя от счастья.
– Мама, мама! – закричала она. – А я теперь знаю, как домового зовут!
– Господи, что на этот раз? – ахнула Алина, чуть не выронив сумку.
– Вот, смотри, он мне сам написал! – и Алина продемонстрировала маме листок бумаги. Сверху на нем старательно было выведено большими печатными буквами «КАК ТИБЯ ЗАВУТ», а внизу красовались три такие же крупные буквы: «БОР»
[1].
– Видишь, мама! – Алинка запрыгала по комнате. – Его зовут Бор. И он хороший! Он хочет с нами подружиться!
– Хороший! Ага, как же! Видали мы таких хороших, – пробормотала Вика, перетягивая волосы цветной резинкой. – Утром он мои ключи спрятал, я, пока искала, на работу из-за него опоздала! Колготки изорвал, абсолютно новые колготки были, дорогущие, между прочим! А вчера, когда я ужин готовила, разлил по полу подсолнечное масло, я чуть на нем не поскользнулась. Ну прямо так все хорошо, что лучше и не бывает!
– А может, Бор все еще на тебя сердится? – предположила Алина, делая из записки кораблик. – Ты же его прогнать хотела. И обманула. Угостила вареньем, а сама подсыпала в него какой-то гадости. Вот он и обижается на тебя.
– Мне вот сейчас только обид домового не хватало! – фыркнула Вика, кладя на стол папку с эскизами. – Других забот у меня нет! Завтра утром предварительная сдача проекта, я и так сама не своя…
– Все равно ты была не права! – настаивала Алинка. – И тебе нужно попросить у Бора прощения. Хочешь, я тебя научу, как это сделать? И тогда все будет хорошо, вот увидишь. Он тебя простит, он добрый!
– Вот еще, делать мне больше нечего! – в сердцах воскликнула Вика. – Буду я еще у какого-то дурацкого барабашки прощения просить!.. Алинка, мой руки и быстро идем ужинать, мне работать надо.
Думаю, излишне упоминать, что при этом разговоре присутствовали и я, и домовой, который, услышав последние слова Вики, возмутился:
– Че? Как ты меня назвала? Да сама ты дурацкая барабашка!
И пнул стол так, что все эскизы выпали из папок и разлетелись по полу.
– Уймись! – осудил его я. – Не воображай о себе много! А то, как написал записку – всего-то час над ней пыхтел, – так совсем зазнался!
– А ты думал, я совсем неуч? – самодовольно отозвался Бор. – Один ты у нас тут такой умник? Я тоже читать и писать умею.
– Только буквы не в ту сторону пишешь, – дразнил его. – Тоже мне грамотей!..
– Заткнись, рыжий! – Бор запустил в меня Алинкиным плюшевым медвежонком.
Услышав шум, Вика в кухне вскрикнула и уронила тарелку, а я на всякий случай забрался подальше под диван, устроился там поудобнее и сам не заметил, как заснул.
Проснулся я уже глубокой ночью от какого-то подозрительного шороха. Было темно, но, как вы понимаете, мне это нисколько не мешало, ведь мы, кошки, прекрасно видим в темноте. Я выбрался из-под дивана, чтобы посмотреть, в чем дело. Вика спала, на этот раз так тревожно, что ей вообще ничего не снилось. В детской тоже было тихо. А шорох издавал… сами понимаете кто. Я засек Бора как раз в тот момент, когда он, открыв флакончик с красной тушью, склонился над Викиным эскизом.
– Ты что, офигел?! – заорал я. – Что ты творишь, придурок?!
Бор, похоже, не видел, как я к нему подкрался. От неожиданности он даже подпрыгнул, рука с флакончиком дрогнула. По лежавшему сверху листу расползлось алое пятно, и тушь тут же просочилась дальше, портя и склеивая всю пачку эскизов.
– Тьфу на тебя, блохастый! – заорал Бор. – Что ты тут пищишь под руку?! Смотри, что ты натворил!
– Ну, конечно, это я виноват! – возмутился я, запрыгивая на стол и пытаясь оценить размеры ущерба. Увы, они были очень велики.
– Конечно, ты! – шипел домовой. – Я хотел только одну кляксу поставить, так, для прикола. А из-за тебя вон что получилось! Чего теперь делать-то будем, а?
Некоторое время мы с ним тупо глядели на испорченные эскизы в надежде, что нас осенит, как можно поправить ситуацию. Но увы. Не осенило.
– Ладно, она сама виновата, – заключил, наконец, Бор. – Не захотела передо мной извиниться – вот и получила.
– Ей же теперь на работе голову оторвут! – сокрушался я. – И все из-за тебя, придурка!
– А будешь обзываться, и я тебе голову оторву, – пригрозил он. Посмотрел еще так и эдак на эскизы, потом, как мог аккуратно, сложил их обратно в папку и закрыл застежку.
Спала Вика плохо, встала совершенно разбитая, все утро нервничала, роняла вещи, разлила чай даже без всякого участия в этом Бора и то и дело подгоняла Алинку, чтобы та быстрее собиралась. А я тем временем всеми силами старался привлечь ее внимание к папке, но это было бесполезно. Кроме окриков «Кузя, уйди!», «Не мешай!», «Да что с тобой сегодня?!» никаких результатов я не добился.
О том, что было дальше, вы, наверное, прекрасно догадались и без меня. Так что я, с вашего позволения, обойдусь без подробного рассказа о том, как оскандалилась Вика, когда с опозданием вбежала в конференц-зал, где все уже собрались, ждали только ее, и открыла перед коллегами и, что самое неприятное, перед своим начальником, папку с испорченными эскизами…
