— А это не могли быть рабочие мэлы? — нахмурилась изумрудная лерната.
Мак-Фордин мягко покачала головой.
— Нет, моя дорогая. Каждого принимаемого в услужение мы проверяем со всей тщательностью. Лишь лернаты поступают в академию согласно родовому имени. Мы верим сынам и дочерям тьмы и не ждем от них удара в спину. Но теперь, боюсь, нам придется проверить каждого… Гордин! — приказным тоном окликнула она писчего.
Тот с готовностью выскочил, неся в руках большой кристалл, прозрачный, как вода в горном ручье. Двое мэлов в коричневых одеждах установили высокий стол-тумбу и накрыли его темно-синим, расшитым звездами полотном. Гордин водрузил кристалл сверху и с поклоном отошел.
— Око Полуночи… — голос Мак-Фордин доносился будто издалека.
Горло сдавили ледяные пальцы страха. Я чувствовала каждый их них, ощущала, как они сжимаются все сильнее. Как проникают в меня и касаются натянутых, словно струны, нервов. Острые, колючие щипки рождают внутри меня музыку, расходящуюся вибрацией по всему телу. Пальцы стремительно скользнули вдоль всех струн, дважды ударили плашмя и снова вывели перебор. Уродливая, пугающая мелодия звучит все громче, и из-за нее я почти не слышу голоса директора.
Пока душа металась в ужасе, тело сделало то, что должно, — застыло в выверенной позе: прямая спина, уверенный разворот плеч, правильный наклон головы и приличествующее ситуации обеспокоенное выражение лица. Какие бы страсти ни сжигали меня изнутри, я не имела права позволить окружающим заметить это.
— Поэтому если кто-нибудь из вас видел что-то подозрительное ночью, — продолжала Мак-Фордин. — Что угодно! Прошу вас, не робейте. Вместе мы быстрее найдем отродье и избавимся от него.
Желудок сжался и испуганно подскочил к горлу. Меня затошнило.
— Нужно проверить халцедонов! Предатель должен быть среди них! — выкрикнул визгливый голос в толпе.
— Боюсь, моя дорогая, мы не можем быть в этом уверены. До сих пор не до конца изучено, как наши камни реагируют на силу светлых. В свое время проводились изыскания… Не могу сказать, что результаты нас убедили, — директор недовольно повела плечом. — Только нефриты вне подозрений. Остальные камни, к моей величайшей скорби, могли скрыть среди себе подобных предателя.
Я неосознанно отступила на шаг и прижалась спиной к холодной стене. Сердце билось в груди пойманным зверьком. Отчаяние все сильнее давило на плечи.
Это конец? Нить моей судьбы оборвется? Здесь? Сейчас?
Ужас проник под кожу, стянулся стылыми каплями в груди и свинцовым шаром ухнул вниз живота.
А дом Мак-Мора? Что будет с ним? Я не могу допустить, чтобы честь древнего рода была поругана из-за меня! Не могу опозорить Лангарию и лишить Мойру будущего. Но как не выдать нашей связи? Как скрыть кровь?
Отравить.
Изуродовать.
Проклясть.
Ответ пришел неожиданно. То, что казалось давно забытым, вдруг сложилось перед мысленным взором в четкую картину.
Этого проклятия не было в книгах и научных изысканиях — оно встретилось мне лишь однажды на страницах прабабушкиного дневника. Думаю, она сама его и изобрела. Простое, в чем-то даже элегантное, но при этом жестокое в проявлении — оно было именно таким, каким его могли создать Мак-Моры. Оно вызывало безмолвие крови: разрушало ее природу, уродовало, отравляло каждую каплю.
Если я наброшу его на себя, то никто — даже самый искусный сангролог — не сможет почувствовать родовую связь. Дельвары, уверена, легко докажут, что никогда не имели дочери моего возраста, и все подозрения с них будут сняты.
Пальцы подрагивали. В носу и уголках глаз щипало.
Я помнила не только действие проклятия, но и заметки прабабушки, выведенные на полях:
…третий объект скончался в тех же муках, что и первые два. Перед смертью успел выцарапать себе глаза. Захлебнулся кровавой пеной. Перепроверить вектор интеграции ядовитых нитей…
Сжав кулаки до впившихся в ладони ногтей, я попыталась унять дрожь. Неважно, какой мучительной будет моя смерть, главное — не погубить дом Мак-Мора. Моя судьба не должна стать судьбой целого рода.
Медленно выдохнув, я принялась воскрешать в памяти двенадцать элементов проклятия.
— Директор, — раздался мужской голос, — вчера ночью я видел сапфиру, выходящую из библиотеки.
— Подойди ко мне, дорогой, — мягко, по-матерински улыбнулась Мак-Фордин.
Протянув руку к толпе, она дождалась, когда из нее выйдет сутулый изумруд с волнистыми каштановыми волосами, и жестом указала на кристалл.
— Опусти ладонь на Око. Позволь нам увидеть то, что видел ты.
Первые четыре элемента проклятия выстроились в цепочку. Осталось еще восемь.
— Конечно, директор, — кивнул лернат и послушно выполнил указание.
Внутри кристалла заклубилась тьма. Густая, вязкая, она стелилась по стенкам, поднимаясь все выше. Наконец, когда кристалл стал едва ли не матовым, во тьме начали проступать образы. Синее платье, темные волосы, острые черты лица. Слишком знакомые, чтобы ошибиться. Я грустно улыбнулась, понимая: моя нить действительно оборвется сегодня.
Восемь элементов встали в ряд. Осталось четыре.
— Это же Ламия! — раздался удивленный женский возглас.
Опережая просьбу директора, из толпы лернатов вышла сапфира — та самая, что пыталась приворожить Хэйдена. Держалась она уверенно, горделиво.
— Я действительно была ночью в библиотеке, директор, — голос ее прозвучал твердо. — Заканчивала эссе по тонкостям различия насаждения темной воли на живых и неживых существ.
— А, горгульи, — понимающе улыбнулась Мак-Фордин. — Что ж, Ламия, я попрошу тебя коснуться кристалла и показать нам все, что ты видела ночью.
— С удовольствием, директор.
Десять элементов выстроились в смертоносную цепочку. Осталось два.
Тревога отступала, на ее место приходило смирение. Я всегда знала, что рано или поздно этот день наступит. Мечтая о свободе, в глубине души я понимала: подобные мне не выживают. Не в Лунной империи.
— События в библиотеке, если они касаются только работы с книгами, можешь пропустить, — поторопила Мак-Фордин. — По дороге туда или обратно ты заметила что-нибудь подозрительное?
— Нет… а хотя подождите. Была какая-то тень…
— Сконцентрируйся, дорогая. Око поможет.
Одиннадцать элементов в ряд.
В клубящейся тьме начали проступать очертания. Мои очертания.
Я снова грустно улыбнулась, с облегчением обреченного понимая: метлу Ламия не заметила.
— Илэйн Дельвар, — голос Мак-Фордин прозвучал гулко, как удар камня о воду. Воздух задрожал от прокатившегося по залу эха.
