В парке было тихо. Ветер, будто наигравшись за день, стих. Деревья стояли неподвижно и совершенно безмолвно: ни одна ветка не смела нарушить воцарившееся вокруг спокойствие. И только снег еле слышно похрустывал под крепкими подошвами.
Мы шли, огибая жилой корпус, и вполголоса переговаривались. Ллоса иногда поглядывала назад, явно надеясь увидеть догоняющего нас Кигана.
— Долго он, — недовольно заметила она.
— Думаешь, ты бы быстрее пересекла шесть переходов, поднялась на девятый этаж, а потом еще и добежала до парка? — по-доброму усмехнулся Морриган.
Троица мэлов жила даже выше, чем я. Мы никогда не говорили об этом: ребята, думаю, смущались своего низкого происхождения. Для меня же оно давно перестало иметь значение. Они — мои друзья, и только это важно.
— Это Киган хотел устроить вечернюю прогулку, так что мог бы поторопиться и не заставлять нас морозиться, — продолжила бурчать Ллоса.
Мы с Морриганом посмотрели на ее простой, но добротный плащ. В таком точно не холодно!
— Он скоро придет, не переживай, — поддержала я подругу.
Та тут же вспыхнула как маков цвет и поспешно отвернулась.
— И ничего я не переживаю, — буркнула она, не оборачиваясь. — Просто не люблю ждать.
Я улыбнулась, глядя на смущенную Ллосу. Хотела было успокоить ее, но внезапно в груди кольнуло. Причем до того сильно, что я споткнулась. Морриган тут же подхватил меня под локоть.
— Все в порядке?
Я кивнула и неосознанно потерла ладонью над сердцем. Почему-то было больно и холодно, словно… словно от мощного шлейфа тьмы!
Что? Но откуда?
— Лэйни? — позвал Морриган.
Я тряхнула головой и посмотрела на друга.
— Д-да, в порядке. Оступилась случайно. Спасибо, что…
Новая волна тьмы ударила под дых, с шумом выбивая воздух у меня из груди. Я согнулась.
— Эй, подруга, что с тобой? — забеспокоилась Ллоса.
Я не могла ответить. Звуки словно застревали в горле, и протолкнуть их, выдавить из себя хотя бы сип никак не получалось. А уже через секунду стало не до этого.
— Всегда убегать и прятаться не получится, Лэйни! — раздалось откуда-то сверху.
Эхо с готовностью подхватило и усилило звучание знакомого голоса.
Мы запрокинули головы. Я ощутила, как сжались пальцы Ллосы на моем предплечье, услышала ругань Морригана, но едва осознавала происходящее. Все внимание приковало к подсвеченному окну девятого этажа. Там, опираясь на небольшой декоративный уступ, стоял Киган.
ГЛАВА 41
Первой из нас троих отмерла Ллоса. Она дернулась, будто птица в силках, одновременно яростно и отчаянно, и закричала:
— Что ты творишь, дурень?! Слезай немедленно!
Но Киган и не думал слезать. Напротив, точно в насмешку над нашими страхами, он сильнее наклонился и отпустил оконную раму, за которую держался одной рукой.
— Видишь, Лэйни? Я нашел того слизняка, что посмел нам помешать. Нашел! Никто не сможет нас разлучить. Мы будем вместе! Всегда!
Я узнала эти интонации, этот жар безумия, опаляющий каждое слово. И картинка сложилась. Слепота Кигана, его неспособность защитить собственное сознание и то, с какой легкостью Дис-Мари захватывала его волю.
Сейчас Арден поступал так же — подавлял личность Кигана, завладевал ею. Он мог заставить халцедона сказать что угодно, совершить любой, даже самый ужасный поступок. И, боюсь, в плененном одержимостью разуме не осталось места для света — тьма поглотила его полностью. Та тьма, которой боятся даже дети Полуночной Матери — тьма безумия.
Я смотрела вверх и кусала губы.
Что нам делать? Как не позволить случиться непоправимому?
Здесь и сейчас есть только мы — трое серых первогодков, чьих сил не хватит даже на «ведьмину воздушную подушку». Никогда прежде я не чувствовала слабость халцедонов настолько остро, как сейчас. Мы не можем ничего: ни поймать, ни задержать, ни взлететь…
Взлететь.
Мысль вспыхнула в сознании, словно молния. Ослепила на секунду и разошлась по телу раскатистым громом. Меня затрясло. Страх, словно дикий зверь, с жадностью вгрызся даже не в сердце — в саму душу. Он отрывал от нее кусок за куском, драл когтями и рычал, пуская все новые волны дрожи.
Я не хотела идти на это. С немым отчаянием надеялась, что друзья найдут способ помочь, что Ллоса сумеет дозваться до сознания Кигана и вырвать его волю из тисков чужой, что случится чудо…
В моей жизни только-только забрезжил свет надежды. Я поверила, что смогу спастись — и не просто спастись, а обрести счастье. Я только начала узнавать другие эмоции, помимо страха, долга и одиночества. И я до малодушного эгоизма не хочу терять все это.
Но еще я знаю, что не прощу себя, если не попытаюсь спасти друга.
Киган снова выкрикнул: «Всегда!» — а затем взмахнул рукой, точно акробат на деревенской ярмарке, и сиганул с уступа. Ллоса надрывно закричала. Морриган кинулся вперед, словно надеясь поймать друга, но увяз в тяжелом снегу.
Я же сделала то единственное, что следовало, — выплеснула свет и вызвала Сельву.
Страх дожирал мою душу. Я практически слышала его довольное чавканье, ощущала разрастающуюся пустоту в груди — там, где раньше горела надежда, — и уповала на Сельву. Она должна успеть. Обязана.
И она успела.
Со свистом рассекая воздух, метла подхватила Кигана едва ли не в двух метрах от земли. Просела под упругим ударом, но удержалась. Долетела до меня и скинула тяжелую ношу на снег. Морриган тут же набросил на друга «сонную паутину», опасаясь, что тот может снова попытаться навредить себе. Ллоса упала на колени и, уткнувшись носом в грудь Кигана, разревелась в голос.
Я бросила на друзей прощальный взгляд, поймала прыгнувшее в ладонь древко и, оседлав его, взмыла в воздух. Не осторожничая, не думая о прошлом полете, я вела метлу все выше. Стискивала ее все сильнее. И шептала все отчаяннее: «Унеси меня».
Отовсюду доносились тяжелые хлопки каменных крыльев. Десятки черных пятен стремительно разрастались — это горгульи, словно стая разозленных ворон, преследовали чуждую ведьму. Меня.
Вместе с ними плотным кольцом стягивался полог тьмы. Сельва подо мной задрожала, пытаясь удержать собственный мрак под контролем. Уже не таясь, я влила в нее еще больше света.
— Лети, родная! Лети!
Сожрав душу, страх принялся рвать мое тело. Меня трясло от ужаса, пальцы свело судорогой. Сердце билось с такой силой, что, казалось, оставляло синяки после каждого удара.
В отчаянной попытке спастись, в упрямом нежелании сдаваться я совершила роковую ошибку — полетела. Верхом на метле, с каждой секундой дрожащей все сильнее, мне никак не удавалось сосредоточиться и выстроить цепочку прабабкиного проклятия.
