Эйхолд с готовностью достал из сумки бархатный мешочек с завязками-кисточками. Еще до того, как ощутить зов, я уже поняла, что в нем камни светлых чародеев.
Стало страшно.
Пока камень не выбран, можно представить, что я все еще гелиодор: чародейка с мощным даром, достойная пара наследнику севера. Но стоит запустить руку в мешочек…
Нет, я не сожалею о содеянном — ради Эвис можно отдать даже больше сил. Однако отринуть сладкий самообман оказалось сложно.
— Лэйни? — тихо позвал Хэйден.
Повернувшись, я встретила его обеспокоенный взгляд.
— Если я вытяну янтарь, ты будешь любить меня так же сильно?
— Нет.
Ответ выбил почву из-под ног. Но я не успела даже отстраниться, как Хэйден продолжил:
— Больше, Лэйни. Я буду любить тебя еще больше. Мою смелую луну, что не побоялась лишиться части сил ради чужого блага. Какой бы камень ты ни вытянула, он не твой. Твой восходит утром над горами, окрашивая их в розовый, и скрывается вечером в алых отблесках.
— Но солнце — это гелиодор.
— Только если ты сама так решишь, — возразил он с улыбкой.
Я кивнула. Собралась с силами и посмотрела на бархатный мешочек.
— Думаю, ты знаешь, что делать, — заметил Вилард, подходя ближе. Поймал мой взгляд и подмигнул. — Когда происходит что-то столь важное, всегда хочется оказаться в первых рядах.
Эйхолд, будто дразня, развязал кисточки и немного — едва ли на полпальца — ослабил тесемки. Зов камней усилился. Он манил до того сильно, что не оставлял возможности сдержаться. Быстрым движением я запустила руку внутрь мешочка, не думая, сжала в кулаке один из камней и вытащила его.
Зов прекратился.
Я раскрыла ладонь и замерла. Смотрела при этом только на Хэйдена, опасаясь заметить на любимом лице тень недовольства. К моему удивлению, сам Хэйден тоже не сводил с меня взгляда. Обманчиво жесткие губы подрагивали, будто готовые вот-вот растянуться в улыбке.
— Кажется, цвет камня интересен только нам, — заметил Вилард.
— И не говори! А между прочим, результат неожиданный.
Не выдержав, я все-таки посмотрела на ладонь и растерялась. Гелиодор? Но почему такой насыщенный оттенок? Это ведь не…
— Турмалин, — пояснил Хэйден, заметив мою оторопь. — Желтый турмалин.
— А ведь отдала ты немало, — Эйхолд склонился над камнем. — И такой яркий. Насколько же силен был твой дар изначально?
Я не находила слов. Только смотрела на каплю солнца, лежащую у меня на ладони, и все никак не могла поверить.
— Это уже неважно, — ответил вместо меня Вилард.
— И что же, по-твоему, важно? — Эйхолд выпрямился.
— Важно, мой друг, какую ставку ты сделаешь и на кого: на внука или на внучку?
Я смутилась. Вилард с Эйхолдом рассмеялись, а Хэйден привычно заключил меня в объятия. И в кольце его рук вдруг подумалось, что совсем неважно, каким будет наш ребенок — светлым или темным, мальчиком или девочкой, сильнейшим или слабейшим из камней. Главное — он будет нашим.
ГЛАВА 50
Я стояла у двери своей комнаты и прислушивалась к звукам. Если вдруг с осколком души что-то случилось, Эвис — моя топотунья Эвис — исчезла. Тогда по ту сторону меня ждет дикий кайрош.
Вокруг царила тишина; ни единый звук не смел потревожить спокойствие дома. И только биение взволнованного сердца нарушало общее безмолвие. Его частые удары ощущались каждым миллиметром тела, раздавались эхом в ушах. Страх неизвестности душил все сильнее.
Хватит! Я должна узнать правду!
Решившись, я рывком открыла дверь и переступила порог. В комнате было пусто.
Я огляделась. Прошла к кровати, на которой оставила Эвис, и провела рукой по примятому покрывалу. Низкий раскатистый рык заставил меня обернуться.
У выхода, перекрывая путь к спасению, стоял кайрош. Вытянутую морду изрезали складки, в щерящейся пасти виднелись треугольные зубы. Полоска шерсти, идущая от головы до середины спины, вздыбилась и, казалось, едва не искрила.
— Эв?
Я отступила. Кайрош же, напротив, сделал шаг ко мне. Ступал при этом удивительно бесшумно.
Рык стал утробнее. Упругой волной он прокатился по комнате, накрыл меня и пробрал до костей.
— Эвис? — снова позвала я в отчаянной надежде.
В одиночку с кайрошем не справиться — даже Мак-Фордин это не удалось. Я могу позвать Хэйдена, его отцов, и вместе, уверена, мы победим. Но причинить вред именно этому кайрошу я не в силах.
Что же делать? Как сдержать ее, не убивая?
— Проклятье, Эвис! — выкрикнула в сердцах.
Я не знаю, на что именно надеялась. Если осколок души покинул тело, то Эвис — той Эвис, которую я пытаюсь дозваться, — больше нет. Но вдруг что-то изменилось во взгляде чудовища. Он стал осмысленным и… хитрым?!
— Ах ты, бесстыжая!
Не думая, я схватила ближайшую подушку и с силой запустила ею в зеленую морду. Кайрош пригнулся и низко рассмеялся.
— Не буду с тобой разговаривать! Никогда! — кричала я, кидая следующую подушку. — Совести у тебя нет!
Огромный монстр обернулся бурой лисой и, продолжая хихикать, нырнул под кровать.
— А ну, вылезай! — потребовала я, наклоняясь. — Тут еще шесть подушек, и я намерена кинуть в тебя их все!
Смех стал громче.
— Ты бесстыжая, наглая, невозможная…
Скрип открывающейся двери заставил меня прерваться.
— Ой, кажется, я не успела, — с улыбкой заключила Тиамат, разглядывая меня, согнутую пополам. — Горгульи просили передать, чтобы ты не верила своей маскоте.
Из-под кровати — на безопасном от меня расстоянии — высунулся острый черный нос. Эвис возмущенно зафырчала. Тиамат, не переставая улыбаться, показала ей язык. Я же, воспользовавшись моментом, кинула в Эвис очередную подушку. Фыркнув особенно громко, бесстыжая проныра скрылась под кроватью.
На шум из-за пазухи Тиамат высунулась Бина. Оглядела нас и задергалась, явно желая выбраться. Стоило ей оказаться на полу, как на нее прыгнула… еще одна Бина. Два белых тела переплелись на мгновение и тут же отскочили друг от друга, одинаково растерянно хлопая черными глазками.
— Ой, — Тиамат посмотрела на меня виновато. — Прости, я не подумала, что твоя маскота обернется лаской. И как теперь понять, которая из них настоящая Бина?
Я нахмурилась, разглядывая замерших щенков, а потом уверенно кинула подушкой в того, что стоял ближе к ногам Тиамат. С довольным хохотом он отпрыгнул, обернулся толстой рыжей крысой и нырнул под кровать.
— Здорово! — восхитилась Тиамат, схватила Бину и в два прыжка оказалась рядом. — А как ты угадала?
