Открывая для меня горы, Эвелин делилась не только знаниями о них, но и любовью к северному краю. И очень быстро эта любовь нашла отклик в моей душе.
Почти все вечера я проводила в компании Лорны. Когда об уровне моей силы узнали Силлерторны, они предложили поступить в Академию Полудня. Уверяли, что столь мощный дар нужно развивать. Однако я отказалась. Умерев в одном государстве, мне не хотелось воскресать в другом. Своим миром я выбрала горы, свободный северный край, и не хотела покидать его.
Настаивать никто не стал. Лорна принесла еще больше книг по светлым заклинаниям и занялась моим обучением лично. Энергичная в повседневных делах, во время занятий она становилась спокойной и сосредоточенной. Учиться у нее было легко. Мой разбуженный дар, радуясь возможности, сиял в полную силу. И, вторя ему, сияла я. По крайней мере, так говорила Лорна.
Север принял меня. Все кланы по темной и светлой стороне. Сами горы. И иногда грудь стягивало от переполняющих эмоций. От счастья и благодарности. От осознания, что я обрела дом. Семью.
Хэйден как-то сказал, что мы не выбираем семьи, в которых родиться, но сами решаем, с кем создать собственные. Тогда это прозвучало для меня лишь красивыми словами, не более. Балансируя каждый день на грани разоблачения, я не верила, что у меня есть будущее. Хэйден же дал мне все: будущее, семью и место, которое я могу назвать домом. Дал и… уехал. Вернулся в Академию Полуночи, чтобы закончить обучение. Свадьбу, на которой он так настаивал, тоже пришлось отложить до его возвращения. Поспешность могла вызвать ненужные вопросы — все-таки он совсем недавно убил обманувшую его избранницу. А сохранить брак в тайне невозможно — та же Лей-Тора легко заметит изменение нити.
Однако, вопреки ожиданиям, полгода пролетели быстро. Эвелин и Лорна проводили со мной много времени. Тиамат атаковала Эвис, пытаясь упросить ту обучить Бину общаться топотом. Я побывала на землях Силлерторнов и в гостях у других кланов. В горах жизнь бурлила, словно стремительная река. Закручивалась десятками водоворотов, затягивала и уносила вдаль.
Стоя у окна, я смотрела на укрытые зеленым ковром склоны и улыбалась. Вспоминала наши с Сельвой полеты, становящиеся день ото дня все увереннее. Пусть с опозданием, но я сплела для нее украшение — кольцо, перевитое разноцветными нитями, со свисающими белыми и черными перьями. Повязала на оголовок и совершила полет над замком Морроубранов. Только не под полной луной, как это делают темные. И не под палящим полуденным солнцем, по традициям светлых. Мы с Сельвой взлетели в предрассветных сумерках. Когда на небе догорали звезды, а горизонт уже окрасился оранжево-алым.
Я не чувствовала себя ни светлой чародейкой, ни темной ведьмой. Но вместе с тем во мне живут части каждой из них. И в Сельве. И в Эвис. Мы так и остались иными. Не Недоделками — кем-то новым. Сильными, гордыми, свободными. Такими, как ветер, которому я когда-то завидовала.
Приглушенный стук вырвал меня из размышлений. Я повернулась к двери.
— Войдите.
Наверняка это Тиамат прибежала делиться горгульевыми сплетнями. Или Лорна пришла убедиться, что я готова. Или Эвелин. Или…
Дверь отворилась бесшумно. Шаги тоже прозвучали едва слышно. Но для меня каждый звук стал оглушающим. Сердце забилось так быстро, что его удары ощущались почти болезненно. Гул крови в ушах нарастал.
Я смотрела на вошедшего и не могла выдавить из пересохшего горла ни звука. А нежданный гость смотрел на меня. Молча скользил взглядом по платью, по напряженным пальцам, стиснувшим букет эдельвейсов, оглаживал лицо. Я почти ощущала эти невидимые прикосновения.
Наконец, спустя едва ли не минуту, он заговорил:
— Не бойся. Я никому не открою твой секрет. И хоть твой будущий муж заставил меня принести клятву на крови, я бы молчал и без нее.
Упоминание Хэйдена немного успокоило лижущий щеки жар.
— Что вы здесь делаете, артиэлл? — спросила я вежливо, но твердо. Прошлого почтения в голосе не звучало. Теперь мы равны.
Уголок его губ дрогнул в грустной усмешке.
— Ты так никогда и не назвала меня по имени. А ведь я просил… надеялся. Хотя я с самого начала надеялся на слишком многое.
Качнув головой, гость подошел ближе и остановился на допустимом приличиями расстоянии.
— Зачем вы здесь? — повторила я тише.
— Хотел увидеть тебя. Попрощаться.
— Попрощаться?
— Наши нити в полотне Полуночной Матери расходятся, Лэй… Илэйн, — исправился он. — Уже через несколько часов ты сменишь имя рода и дом. А я… не знаю, — он тряхнул головой, и непослушная прядь привычно упала на лоб. — Наверное, я просто хотел увидеть тебя — такой, какой знал, — в последний раз. Но ты изменилась.
Непроизвольно мои пальцы взметнулись к волосам, посветлевшим за эти месяцы.
Природа каждого дара находит отражение в облике. Поэтому сильные темные, как правило, брюнеты. И поэтому Хэйден, рожденный от светловолосых Эйхолда и Лорны, отличается. Я же, как сказала Лорна, исказила собственную суть — осваивая крупицы чуждой магии, я не давала развиваться живущему внутри меня свету. Однако, выпустив его на волю, я начала меняться. Несильно, но все же заметно. Каштановые волосы посветлели, голубые глаза стали ярче.
Помню, как спросила у Лорны: если сила дара так влияет на внешность, что защищает светловолосых детей в Лунной империи? Чародейка улыбнулась и напомнила — иногда даже в сильных семьях рождаются дети со слабым даром. Правильным, но слабым. А некоторые темнеют или светлеют после проявления. Но даже без этого случаются исключения. В Солнечном царстве есть янтари с темно-русыми волосами, а в Лунной империи живут рыжие халцедоны. Я вспомнила Раэля — веснушчатого парня на раздаче — и кивнула.
— Нет, я не про внешность, — гость покачал головой. — Изменилось что-то гораздо более глубокое, сама суть. Теперь ты даже смотришь иначе: открыто, без прежней опаски. Такая смелая, статная… еще более прекрасная.
Я смутилась. На секунду отвела взгляд, опасаясь выдать им взволнованность, и снова посмотрела на колдуна.
— А все-таки я был прав: ты артиэлла. Ошибся лишь в одном — когда сказал, что ты не стала драгоценностью рода. Ты стала. Только не того, в котором родилась.
— Вы помните все, что говорили?
— И что говорил, и что делал… и что чувствовал.
Последний звук ухнул, точно брошенный в воду камень, и уступил место колючей тишине. Незаданные вопросы, невысказанные мысли протянулись между нами, словно ветки терновника. Мы оба ощущали их острые шипы. И оба не шевелились. Ждали.
— У меня ведь не было шанса, верно? — спросил Арден через некоторое время и невесело усмехнулся, стоило мне покачать головой. — Из-за Мойры?
— Она достойна счастья, артиэлл. И она любит вас, не сомневайтесь. Любовь Мойры… она не всегда простая. Ее не всегда легко понять. Но она настоящая, уверяю.
