Хануман не зря проклинал свою забывчивость. Карта окрестных миров мигом расстелилась пред его умственным взором, и он, хорошо знакомый с привычками Бартамона, тут же угадал единственно возможное место, куда тот мог увлечь Сандру. До Пепельного Края, страны уныния и отчаяния, было рукой подать. Бартамон погрузит Сандру в Воды Пепла, совершая обряд, чем-то напоминающий таинство крещения, почитаемое в некоторых вселенных. Но крещение Пепельной Водой ужасно тем, что знакомит новичка с темной бездной абсолютного небытия. Любое существо, которое, окунувшись в эти воды, получит знание о небытии одно лишь знание, одно лишь понимание, что такая вещь возможна на свете уже никогда не сможет полностью расположиться к Свету. Память будет ежечасно напоминать ему о бесполезности и скоротечности каждой жизни.
– Что нам делать? Как нам их остановить? – восклицал Хануман, бегая взад-вперед и яростно лупя себя по голове.
Бран, убитый горем, теребил Слоновий хобот, который тот услужливо подсунул, надеясь в меру разумения развлечь несчастного. Слон помнил, что Сандре когда-то очень нравилось его умение шевелить хоботом. Кроме того, Слон и сам очень хотел, чтобы его почесали.
Неожиданно подал голос Патрик:
– Мне кажется, нам не стоит жалеть о том, чего пока не случилось, молвил он. – Надо довести дело до конца и добраться до Радужного Мастера.
– Да, конечно, – рассеянно согласился Хануман, исчерпав свой гнев на себя самого. – Но мы не можем бросить Сандру в минуту опасности. Как Бартамон не может обойтись без визита в Пепельный Край, так и мы с Браном не в силах выиграть забег ценой потери Сандры. Уж не знаю, в состоянии ли ты это понять – у вас, людей, все устроено иначе.
– Я думаю, что Сандра в безопасности, – возразил Патрик. – Уверенности нет, но я так думаю.
– Это почему же? – испытующе посмотрел на него Хануман.
Патрик закусил губу.
– Это… это ведь очень плохое место – то, куда они попадут, верно?
– Совсем плохое, – кивнул Хануман. – Хуже, чем ты можешь представить.
– Есть ли в природе что-то… более, скажем, сильное, чем оно?
Хануман и Бран недоуменно переглянулись.
– Ну, наверно – да. Властители Тьмы и Света – сильнее… Сильнее Мозаика…
Патрик поднял палец:
– Вот! Так я и знал. Я надеюсь, что у Сандры… – и тут он замолчал, досадливо нахмурясь. Рыцари Света приступили к нему, настоятельно требуя рассказать все как есть, но Патрик проявил редкое упорство и отказался от дальнейших разъяснений.
– Я не могу, – говорил он с явным усилием. – Если все получится как надо, вы сами поймете, почему я молчал.
И он остался непоколебим – все старания его спутников были напрасны. Видя, что спорить бесполезно, те угомонились.
Хануман искоса взглянул на Брана и произнес:
– Если у него есть какое-то знание, способное вселить надежду, это оставляет нам лазейку. Мы можем рискнуть – положиться на его чутье и отправиться к Радужному Мастеру, не предавая Добра.
Бран хотел пожать плечами, но тело Робота еще не очень хорошо ему повиновалось, и он лишь скрипнул шарнирами.
– Пусть будет так, – сказал он нехотя. – Мне не нравится, когда от меня что-то скрывают, но выхода нет. По мне, так легче было бы податься к Пепельному Озеру, припереть Бартамона к стенке, забрать Сандру с черным осколком и лететь к Радужной Мозаике. Когда ее достроят, мы попробуем вылечить Сандру… – Бран умолк, понимая, что такого лекарства нет. – Но, раз у нашего нового друга иные соображения, так тому и быть.
На том они и порешили – к удовольствию Пса, Кота и Слона, которым уже надоело бездельничать и хотелось куда-нибудь пойти – главное, подальше от загаженных, угрюмых полей.
Что до Сандры, то она и представить не могла, какие нелегкие решения приходится принимать ее друзьям. Мгла по-прежнему обступала ее со всех сторон, а щелчки и бульканье – то следовавшие одни за другим, то надолго стихавшие – начали раздражать.
– Долго еще? – спросила она, не выдержав, и поежилась, не услышав эха.
– Самая малость, – с готовностью квакнуло яйцо. – Сударыня утомилась? Я глубоко сожалею, но – потерпите еще, вы будете вознаграждены.
– Хочется верить, – сказала Сандра высокомерно, поддерживая в Лидерце иллюзию ее склонности к пороку вообще – в том числе и к высокомерию. Роль ей удавалась, Лидерц видел низость и ничуть не сомневался, что в том и состоит великая истина о черных человеческих душах. Это было так привычно, знакомо ведь не станешь сомневаться, видя дерево, улицу, площадь: никому не придет в голову, что нас хотят провести. Вот и он, сталкиваясь с чем-то внешне родным, все принимал за чистую монету.
Делать, однако, было совершенно нечего. От скуки Сандра даже ухитрилась забыть, что сильно боится, и занялась расспросами:
– Почему ты прикинулся Змиуланом, когда мы летели из Святопавловска? Мы сейчас летаем сами по себе!
– О, ты многого еще не знаешь! – провизжало яйцо . – Хочешь сказать, что кто-то из вас взял бы меня под мышку? Другого способа перемещаться нет! Но вообще между мирами тьма-тьмущая троп и дорог, и каждая требует своего вида транспорта. Когда весь мир ляжет к твоим ногам, тебе откроется тысяча тайн, и…
– Что-то я не помню насчет мира у моих ног, – заметила Сандра коварно.
– Да?.. – осекся Лидерц. – Не помнишь? Но как же! – Он уже успел подзабыть, о чем соврал, о чем пока нет – ему казалось, будто каждому на свете он пообещал владычество над вселенными. – Непременно ляжет – к стопам, к кончикам пальцев… – Он затрещал, сея россыпи нелепых, несбыточных даже в сказке обещаний. Сандре сделалось обидно: неужели ее принимают за такую дуру? Еще немного, и она бы не сдержалась, но неожиданно в удушающей пустоте наметились провалы – темные рваные ямы. Они множились, сливались под ногами, открывая доступ к черному космическому бархату.
Яйцо вдруг выскользнуло из-под мышки, и Сандра охнула, думая, что сию секунду куда-нибудь упадет и разобьется. Но Лидерц с мелодичным звоном лопнул, превращаясь в добродушного и улыбчивого Аластора Люта, который тут же подал ей пухлую руку. Мигом позже под ногами Сандры была незнакомая земля, а черное звездное небо отдалилось, затуманившись серым дымком. Сандре, застань она рассвет на мусорной планете, могло бы сейчас показаться, будто они никуда не улетали, настолько похож был небосвод на тот, унылый, что созерцали в это время Хануман, Бран и Патрик. Однако земля, открывшаяся ей, выглядела иначе. Здесь были рощи, луга и холмы, высились вдалеке какие-то строения, горбатый кирпичный мостик – почти игрушечный – одиноко выгибался над мирной речушкой. Теплый воздух дремал, не стремясь обернуться ветром. Стояла гнетущая тишина, все замерло, и замерло давно, без ожиданий и надежд. Сандра пригляделась и увидела липкий серый налет, покрывавший все вокруг – листья, траву, розовый гравий дорожки, неподвижные лужи. Налет был и в воздухе – в виде мельчайшего порошка, пыли; стоило Сандре поднести к глазам ладонь, как она обнаружила, потерев пальцы друг о друга, что пыль уже скаталась в мелкие комочки, наподобие скверной косметике. В этом застывшем мире не приходилось рассчитывать на встречу с прохожим, никто никуда не шел и не ехал, все пути были пройдены, все мечты позабыты.
