Устин помотал головой.
– Да так что-то… Ну, qui prosit?
Холомьев взял на вилку маринада и повернулся к Брону:
– Я слышал, вам надоели некоторые вещи, – сказал он доброжелательно.
Брон медленно кивнул.
– Облегчи душу, пархатый, – прогудел Выморков. – Получшает.
Познобшин схватился за кудри и приподнялся, однако Ши его осадила, напомнив:
– Что за обиды? Надоело, так надоело. Или соврал?..
Метнув в сторону незадачливого миссионера возмущенный взгляд, Брон сел и буркнул:
– Ладно… Но если каждый…
– И что же конкретно? – перебил его Холомьев во избежание ссоры.
Тот задумался, посидел некоторое время молча, а после сказал:
– Спрашиваете, что?.. Ну, конкретно, так конкретно.
Набрал в грудь воздуха и начал перечислять:
– Руки, ноги, пальцы, язык, дыхательное горло, коленные чашечки… Мысли, планы, тревоги, мечты, заботы, догадки, надежды, воспоминания… Бульвары, парки, набережные, челны, пароходы, самосвалы, автовокзалы… Николаи, Антонины, Вероники, Севастьяны, Александры, Юрии, Познобшины и Ящуки… Доги, медведи, бараны, стрекозы… Города, поселки, ГВНы, Обрыни, Азия, Африка, Антарктида… Сумерки, рассветы, приливы, луна…
Выморков внезапно начал отбивать ритм, похлопывая в ладоши. Помедлив, к нему присоединился Горобиц, а вслед за ним и остальные. Темп нарастал, и вместе с ним частил Познобшин, все больше забирая вверх:
– Кварки, квазары, атомы, протоны, белковые цепи, биотоки, логарифмы, килобайты, силлогизмы, макролиды…
– Стоп! – ударила Ши. – Достаточно, все довольны.
Она отбросила прядь ломких волос, перечеркнувшую бескровное лицо, и объявила:
– Давайте начнем игру.
– М-мм! – замахал руками Вавилосов и приглашающим взмахом обвел стол. Может, чуть позже?
– Нет, сейчас, – отрезала Ши. – Иначе все нажрутся. Один Брат Ужас останется в уме.
Устин погрустнел.
– А почему обязательно играть? – осведомился запыхавшийся Брон. – Я, если что, только в дурака…
– И отлично, все будут в дурака, – пожала острыми плечами Ши. – Глупый, это вроде пролога, увертюры. У нас будет что-то вроде психотерапевтической группы. Постепенно раскачаем лодку – и в добрый час!..
– Изменимся? – с надеждой вскинулся Выморков.
– Попробуем, – предупредительно возразила Ши. – Если долго что-то изображать, то и не заметишь, как оно прирастет… Мы попытаемся не быть людьми. Ну, понарошку. И на это будем играть.
– А кем же мы будем? – встревожился Вавилосов.
– Вот это и будет первой ставкой. Что, в штаны наложил?
Устин машинально пощупал брючину и плюнул, спохватившись.
– Плоская шутка… Конечно, я тоже сыграю.
Брон вдруг заметил, что патефон давно уже молчит. В доме хозяйничали вороватые шорохи и скрипы. Ши взяла в руки колоду.
– Интересные карты, – Холомьев прищурился.
Рубашки карт были расписаны подозрительными многогранниками вперемешку с иероглифами. В роли валетов, королей и дам выступали свирепые медведи, коронованные грифы и ундины с порочными глазами; ниже глаз их лица были скрыты чадрой.
– Откуда они?
– Не помню. Наверно, в электричке всучили.
Ши начала сдавать.
– Каждый загадывает желание, – пропела она. – Кого изображать. Двенадцать сетов – и за дело. Дурака изволохаем, а победитель заказывает масть.
9
Козыри были бубны.
– В простого, переводного? – хмуро спросил Устин Вавилосов. Компания все больше ему не нравилась.
– В простого, – сказал Брон.
– Мы люди простые, – объяснил Выморков, извлекая чиненые-перечиненные очки.
– У кого двойка?
– Дальше, дальше, – Ши в очередной раз закашлялась и схватилась за грудь.
– Тройка? Четверка? Пятерка?..
– У меня шесть, – сообщил Горобиц.
– Ходи… – Ши, продолжая кашлять, прикрылась карточным веером и замахала рукой. За окном зашуршал дождь.
Перед Холомьевым шлепнулся лукавый гриф, означавший валета.
– Ого! – тот шмыгнул носом и выбросил русалку с гребнем.
– Еще тебе, – Выморков выпустил нового грифа.
– Медведь.
– Ведмедь.
– Туз.
Туз был глазастый: одинокое око на фоне сердечка. Брон заглянул в свои карты и полюбовался таким же одноглазым крестом. Глаз подмигнул, и Брон помотал головой.
– Бито.
Карты Выморкова отражались в очках, можно было подглядеть, но заглядывать в глаза Брата Ужаса никто не спешил.
– Получите, – Холомьев изящным жестом бросил двойку.
– Так на что же мы играем? – не унимался Вавилосов.
Ши уже отдышалась.
– Я же сказала. Играем на игру. На сценарий. Когда все будут сидеть голые, играется последняя партия, двенадцатая. И выигравший объявляет тему…
Она выпила водки.
– Голые? Почему – голые?
– Ну, надо же сперва подготовиться. Первый десяток партий – на раздевание каждая.
– Потом облачимся сообразно мыслям, – кивнул Брат Ужас.
Сердце Вавилосова забилось, атакованное грифом. Думая о Ши, он издал для порядка сомневающийся всхрюк и уткнулся в карты.
Спикировала черная десятка. Устин пустил ей кровь, бросив бубну. Ему хотелось проиграть первым.
– Да возьми! – азарт уже начал куриться. Со всех сторон к Вавилосову полетели разномастные птицы. Выморков попытался сжульничать: снова сунул медведя, но обман был тут же замечен.
Ему погрозили пальцем.
– Принимаю, – вздохнул Брон. Дела его были неважные, и он раздумывал, что снимет с себя в первую очередь.
Но проиграл не он, первым в дураках оказался Выморков.
– Ведмедь! Ведмедь! Ведмедь!.. – он начал лупить карту за картой, но глазастым крестом подавился. – Добре, заголюсь… – пробасил он, оставшись с носом, и через голову стянул чавкающую рубаху. Розовая грудь, начисто лишенная волос, была испещрена красными точками.
– То клещ, – повинился Выморков и поскреб в животе ногтем.
Вавилосов смотрел на него с ужасом. Через секунду-другую он нагнулся к Брону:
– Знаешь, что?.. уведи их всех, как только будет можно. И сам уйди. У меня простыни еще бабушкины…
Но Ши не дремала.
– Лапа, раздай пока, – попросила она молчаливого Горобца. – Мне надо отлучиться. Хозяин, где тут у тебя…
