Сегодня Патрик прогуливал урок – один из тех, что вел очень старый, выживший из ума магистр, вечно витавший в облаках и воображавший себя античным мудрецом, находящимся где-то в банях в окружении сонма восторженных учеников-переростков. В него плевали промокашкой, ходили на головах блаженный старец ничего не замечал. Итак, Патрик распахнул окно, и солнце жарким комом ввалилось в его каморку. Патрик встал на четвереньки, пошарил под шкафом и вытащил плотно закупоренную банку с тремя живыми, обмякшими от ужаса и духоты лягушками. Сняв крышку, он ловко подцепил одну из них пинцетом за лапу и снова задраил банку. Поднявшись на ноги, он прошел к подоконнику и положил лягушку на солнце. Затем Патрик опустил руку в карман и вынул громадное увеличительное стекло. Слегка прищурив глаза и сделавшись чрезвычайно внимательным, он расположил стекло в нескольких дюймах над вырывавшейся лягушкой, чтобы солнечные лучи сложились в один лучик – острый и жаркий. Патрик вовсе не желал лягушке зла, она не сделала ему ровным счетом ничего плохого, его всего-навсего крайне занимало, что произойдет дальше. О том, что лягушке этот опыт может быть совсем не интересен, он не думал и был бы весьма удивлен, когда бы кто-то удосужился намекнуть ему на это.
Как только жжение стало невыносимым, лягушка забилась, тщетно пытаясь высвободиться. Патрику стоило больших трудов удержать ее на месте. Сопротивление дурацкой твари раздражало его. "Чем бы ее пристукнуть – не насмерть, а чтоб успокоилась? "– Патрик повертел головой в поисках подходящего орудия. В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел его сосед, лицеист Додо, очень толстый и надоедливый.
– Что это ты задумал? – спросил он с ходу, направляясь к Патрику. Патрик, никого не ждавший, ослабил хватку, и лягушка из последних лягушачьих сил прыгнула в окно.
– Черт! – закричал Патрик, бросаясь животом на подоконник и свешиваясь вниз. Додо немедленно пристроился рядом. Но, как они ни всматривались в далекую булыжную мостовую, лягушку найти не смогли. Огорченный Додо сполз с подоконника и тут же снова повеселел, увидев банку с пленницами.
– Э-э! – радостно сказал он. – Вот же еще две сидят!
– Этих – варить, – сердито буркнул Патрик, швыряя лупу на стол. Додо, прилипчивый и недалекий, пригорюнился. Его надежды рушились: он пришел с целью выпросить у Патрика детские игрушки, которые тот хранил в обувной коробке под кроватью. Разумеется, не насовсем – Патрик никогда и никому ничего не дарил. Но теперь Додо сомневался, что Патрик одолжит ему свои талисманы даже на полчаса. А ему не хватало как раз трех фигур: без их участия силы двух игрушечных армий, уже выстроенных друг против друга в игротеке, были неравными. Делу могли помочь Хищный Динозавр, Галактический Военный Робот и Танк, но именно их Патрик почему-то считал амулетами, приносящими удачу, и другим показывал редко. Додо не помнил, чтобы тот хоть раз давал их кому-то играть, а уж сейчас… Додо, однако, был еще и упрям, и от замыслов своих отказываться не собирался.
– Варить? – переспросил он, лихорадочно соображая, как бы выманить соседа из комнаты. Хорошо ли, плохо ли это – варить живых лягушек, Додо, как и Патрик, раздумывать не стал. – А в чем ты их сваришь?
– В воде – в чем же еще? – фыркнул Патрик и поставил банку на стол.
– Давай вместе! – Чутье подсказало Додо, что рассерженный Патрик после того, как ему помешали, отправится на кухню в гордом и злом одиночестве. Так оно и вышло.
– Шел бы ты… – Патрик неприлично выругался, сунул в карман спички и вышел, не оглядываясь. Времени у Додо было в обрез. Он рухнул на четвереньки, метнулся под кровать и трясущимися руками начал шарить в коробке, ломая картонную крышку. Пальцы нащупали гребень Динозавра… по лучемету поняли, что Галактический Робот тоже найден… вдруг Додо больно оцарапался: под руку подвернулось что-то острое. Разбираться было некогда, он присоединил опасный предмет к добыче, а секундой позже добрался и до Танка – схватил его, потея и содрогаясь от нервного напряжения. С зажатыми в кулаки сокровищами он пополз обратно; распрямляясь чересчур поспешно, с силой ударился лбом о железную раму и едва не завыл. Не глядя бросил украденное за пазуху и встал. Лицо его сделалось красным и от боли перекошенным. Морщась, он сорвал с гвоздя куртку, быстро надел ее, задернул молнию: из коридора уже доносились шаги Патрика, который возвращался из кухни за лягушками. Додо пригладил растрепанные волосы и постарался придать своей физиономии невинное и равнодушное выражение.
– Пойду прошвырнусь, что ли, – обронил он вялым голосом, когда Патрик вошел. Тот не удостоил его ответа и показал спину – только этого Додо и ждал. Неспешной походочкой, руки в брюки, он вырулил в коридор. Патрик, поглощенный стряпней, взялся за пинцет, но планы его так и не осуществились. Он услышал, как снова скрипнула дверь, и бодрый тенор произнес:
– Между прочим, давно ли ты проверял – на месте ли твое войско?
Патрик аж подпрыгнул от неожиданности. Вроде бы ему не сказали ничего необычного, но было, однако, ясно, что вот-вот произойдет нечто из рядя вон выходящее. На пороге изумленно улыбался пухлый дяденька, наряженный в костюм песочного цвета. Дяденька, сколько мог, вытянул короткую шею и развел руками, как бы спрашивая: "Что, прохлопал? "
– Вы к кому? – спросил Патрик упавшим голосом. Сам не зная, почему, он испугался.
– С твоего позволения, я войду, – гость осуждающе взглянул на лицеиста. Тот не мог отделаться от мысли, что толстяк придуривается – уж больно пронзительным был взгляд ярко-голубых сверкающих глаз. Вся эта вежливость, хорошие манеры, подчеркнуто добродушный, отеческий тон – вот-вот погрозит пальчиком. А за декорацией – нечто иное, мастерски спрятанное, и Патрик не рвался узнать, что это такое.
– Извините, – Патрик попятился и неопределенным жестом указал на стул.
– Весьма признателен, – прошептал толстяк, сел и добавил еще тише: Так где твои рыцари?
Патрик недоуменно посмотрел в сторону кровати.
– Там, под нею, – ответил он озадаченно.
– Ты в этом не сомневаешься? – спросил потрясенный дяденька. Ай-ай-ай! Ну-ка, проверь скорее!
Ничего не понимающий Патрик пополз под кровать и вытянул коробку. Он сразу обратил внимание на поврежденную крышку.
– Угу, – кивнул незнакомец энергично. – И я про то же.
Неясности, связанные с визитом, отошли на второй план. Патрик окаменел, не в силах осмыслить утрату. Лицо его побледнело.
– Ты в чем-то испачкался, – толстяк суетливо порылся в кармане брюк и вынул носовой платок, расшитый черными розами. – Подойди ко мне. – Видя, что Патрик витает где-то далеко, гость встал и подошел сам. Небрежным движением он обмахнул ему щеки. – Другое дело! – просиял дяденька. – Иди к зеркалу и порадуйся.
– Где они? – пробормотал убитый Патрик одними губами.
– Иди к зеркалу! – пришелец повысил голос. Патрик, не зная, что заставляет его повиноваться, вскочил как ужаленный. Он увидел обескровленное лицо, похожее на трагическую маску. В зрачках уже зарождалась ярость, пока еще не выбравшая, на кого излиться. И при этом – ни единого прыщика. Сначала Патрик не понял, какая-такая странность появилась в его отражении, что за новшества показывает ему благожелательное стекло, но наконец до него дошло. И мысли в его голове снова изменили свой строй по степени важности. Что ему делать – обрадоваться или испугаться до потери сознания?
