Глава 4
Хищное воинство
Аластор Лют ударил Патрика по лицу.
– Недоумок, – процедил он презрительно. – Какие там, к черту, танцы? Ты годишься только в куклы играть.
Они стояли друг против друга, находясь в роскошном номере отеля "Полночный Демон". Горели бра, бестолково тарахтел вентилятор. Лют брезгливо поднес ладонь к глазам: после пощечины она была влажной от пота, а он никогда не потел. Патрик не двигался, боясь потереть отбитую щеку. Он сдавленно выговорил:
– Вы же сами… Вы сами обещали, что поддержите меня на расстоянии, мыслями… Я же вправду ни разу…
Аластор подступил к нему и заглянул в глаза. С издевкой он произнес:
– Да, конечно. Скажи, маломудрый отрок, сидел ли ты когда-нибудь за рулем? Этим вечером моим рулем был ты. И я честно рулил и жал на педали, но далеко ли уедешь, если машина – дрянь? Я знал, что у тебя нет опыта и ты не умеешь пускать девицам пыль в глаза, потому и взял на себя управление. Но ты неспособен в принципе – вот где суть!
Голова Патрика, пока он выслушивал оскорбления Аластора, опускалась все ниже. Лют сделал паузу, оценил достигнутое и решил держаться полюбезнее: Патрик был ему нужен.
– Помощничек, – проронил он скорбно, но уже без злости. – Не повезло мне с тобой… Что ж – другого все равно не будет! – Тут Аластор осекся. Не будет? Так ли это? Что, если… Нет, это казалось невозможным, девчонка ни за что… впрочем, загадывать рано. Он продолжил: – Не будем унывать, мой друг, обсудим лучше наши дальнейшие действия с учетом возникших осложнений. Но сперва нам следует разобрать допущенные ошибки.
Патрик прерывисто вздохнул. Страх перед тем, что новый товарищ может с ним сотворить, успел пустить крепкие корни. Перестук бильярдных шаров до сих пор звучал в ушах – но, кажется, обошлось. На первый раз его простили. А в следующий? Их дружба, едва начавшись, дала трещину, и трещина увеличивалась.
Аластор раскинулся в кресле и мановением руки приказал Патрику сесть в другое. Толстяк отстегнул галстук-бабочку и принялся неторопливо вращать его на резинке. Не сводя со своей игрушки глаз, он заговорил снова:
– Запомни на всю жизнь: ты беседуешь с дамой, ты теряешь рассудок от одного звука ее голоса – как же можно сразу, без подготовки, переходить к делам? Да еще нагло настаивать на своем! Ты же умер в ее глазах, едва только стал нажимать! Теперь второе. Ты собираешься угостить даму лимонадом. Что, собственно, в этом зазорного? Почему надо кривляться и фиглярничать? Как я ни старался, я не смог остановить эту идиотскую клоунаду. И зачем швырять на поднос жалкие медяки, словно ты принц крови? Принцы крови, между прочим, так себя не ведут, но это к делу не относится. А самое главное – кто просил тебя сыпать в лимонад порошок?
Аластор лгал. На балу, видя, что Сандра вот-вот развернется и уйдет, он сам, овладев разумом Патрика, продлился в его руки и сыпанул порошка в фужер. Это было очень просто сделать, ибо Патрик, ослепленный блестящими перспективами, сам согласился на такое вмешательство – в противном случае Аластору не на что было рассчитывать. Он надеялся воспользоваться, когда Сандра потеряет сознание, общим переполохом, всех обскакать, унести ее с собой и, как только она очнется, обмануть. Но обскакали его самого, отчего в душе Аластора – или что там у него было на месте души – бушевала неистовая злоба. Сейчас он проверял, насколько незаметным может быть его присутствие в посторонних мыслях и понял ли Патрик, что это он, Лют, подсыпал отраву.
Патрик, похоже, не понял ничего.
– Я чувствовал, что она сейчас сбежит, – оправдывался он, чуть не плача. – Если б это вам предстояло попасть в губернаторы, вы бы тоже рискнули. – И тут он неожиданно осознал, что больше не хочет быть губернатором. Более того: пережив безобразную сцену еще раз, Патрик испытал какое-то новое, непривычное чувство. Ему захотелось немедленно исчезнуть, провалиться сквозь землю, очутиться где угодно – лишь бы подальше от щедрого на посулы соблазнителя. Но страх не ослабевал, и Патрик ничем себя не выдал. А Лют, услышав про губернаторство, довольно усмехнулся: парень явно не в себе, раз порет такую чушь. Если ничего не случится, можно будет и впредь совершать любые преступления руками лицеиста. Он покровительственно изрек:
– Впредь будь осторожней. Она запросто могла отдать концы, и вся твоя карьера пошла бы прахом. Этот порошок непредсказуем, он способен лишить человека либо воли, либо жизни. Применять его на виду у сотни приглашенных чистое сумасшествие. Больше я никогда не дам тебе эту гадость.
И снова Аластор Лют говорил неправду. Он планировал в будущем напичкать Патрика не только порошком, но и большим количеством другого оружия самых замысловатых и коварных разновидностей. Когда возникнет необходимость, он окончательно возьмет управление Патриком на себя, сделает его марионеткой и после оставит где-нибудь на лавочке пускать слюни, благо тот сделается полным кретином. Аластор хитро зыркнул на лицеиста и потянулся к звонку. Пришел лакей, толстяк повелительно бросил:
– Пива для нас с юношей – живо!
Лакей исчез. Патрик робко предупредил:
– Я никогда еще не пил пива. Может быть, чего-то другого?
Видел бы кто его в эту позорную минуту – самоуверенного, дерзкого хулигана и мучителя животных!
Аластор строго отозвался:
– Пиво – мужской напиток. Тебе пора взрослеть, и мы будем пить его, покуда не лопнем, – он вернулся к своему галстуку. Помолчав, сообщил: Ситуация складывается неприглядная. Я очень спешил, но наши недруги обвели нас вокруг пальца. Самым неприятным сюрпризом следует считать появление Ханумана, – он глубоко вздохнул.
– Хануман – это тот, с шарманкой? – уточнил Патрик, стараясь предстать искушенным стратегом, смеющим задавать вопросы и вынашивать планы.
– Нет, Хануман – обезьяна, – сказал Лют. – Шарманщика зовут Бран, он большеголовый дурак, только и умеющий, что биться на мечах и совершать бессмысленные подвиги. По правде сказать, как раз Хануману следовало бы расхаживать гоголем по балам, а Бран сидел бы у него на плече, на цепочке. Я не очень удивился, увидев, что они явились на праздник, но никак не ожидал, что они раскусят мой фокус с твоей персоной. Должно быть, ты вел себя столь неестественно, что бросался в глаза любому дуралею.
В голосе Аластора снова зазвучал металл, и Патрик втянул голову в плечи. Он решил, что на подлете новая оплеуха, но толстяк лишь хмыкнул и продолжил:
– Печально не то, что они вообще появились – мне не составит особого труда с ними разделаться. Плохо другое: они, будь уверен, выболтают этой вертихвостке всю подноготную. И она ни за что не вручит тебе черепок собственной рукой – вот в чем беда. Нам придется проявить смекалку и заставить ее сделать это всеми правдами и неправдами. Но прежде нам нужно их найти.
В дверь постучали.
– Открыто! – крикнул Аластор Лют.
Вошел лакей, держа серебряный поднос с двумя пивными бутылками и кубками. Он бесшумно поставил заказ на столик и ловко, как автомат, откупорил пиво. Два хлопка прозвучали один за другим, над бутылочными горлышками поплыл хмельной влажный дымок. Все это время Аластор безмолвствовал, следя за лакеем, лицо его постепенно багровело.
