– Скоро сам увидишь, – сказал Хануман, запрыгивая Слону на спину и протягивая Патрику руку. – Я не терял времени – его голова там, где ей положено быть, и все пойдет своим чередом.
Патрик вскарабкался на Слона и крепко вцепился в уши-лопухи. Слон посмотрел в сторону Динозавра, насупился, вытянул хобот и протрубил старинный боевой гимн. Хануман успокаивающе похлопал вояку по загривку.
– Обожди маленько, – молвил он укоризненно. – К чему тебе такой дурак? То ли дело – хитроумная машина, плюющаяся огнем и давящая всех без разбора!
Слон подумал, счел доводы убедительными и махнул хоботом, соглашаясь. Хануман смерил взглядом Кота и Пса. Пес уже припал к земле и, свирепо рыча, кидал мусор задними лапами. Кот распушил хвост и заорал голодным голосом. Хануман поправил повязку, проверил, на месте ли серьга.
– Мы здесь больше не нужны, – объявил он Патрику. – Можем ехать со спокойным сердцем. – И он отвесил Слону легкий шлепок. Тот чуть пригнул голову и с неожиданной прытью помчался прочь, держа курс на далекие горы.
Динозавр, подобравшийся совсем близко, рванулся к беглецам, но Пес одним прыжком перегородил ему дорогу и замер. Динозавр изумленно остановился. Противник был велик ростом – очень, очень крупный для любой собаки, но никак не для древнего ящера. В доисторические времена сородичи Динозавра рвали и жрали таких наглецов десятками, о чем сам монстр не мог помнить, но тем не менее доподлинно знал. За спиной раздался звук выходящего пара: Динозавр оглянулся и обнаружил второго выскочку. Нападавший застыл в уморительной боевой позиции, какой ящер никогда не встречал. "Мяу! Мяу! Мяу! "– угрожающе сказал Кот, умевший, как мы помнить, трижды повторить это слово. Динозавр недобро улыбнулся. До саблезубого тигра противнику было далеко. "Затопчу ножищами, – подумал он радостно, – и проглочу, если что останется". Враг был настолько ничтожен, что Динозавр ненадолго отвлекся и устремил свой хищный взор вдаль, оценивая расстояние до Слона с Патриком и Хануманом. "Никуда не денутся", – сказал себе Динозавр успокоенно, и то была его последняя связная мысль. Все последующие мысли разорвались в клочья, перепутались и стали помехой.
Он только успел отметить, что перед ним стоит уже не Пес, а Кот – когда они успели поменяться местами? С запоздалым ужасом он посмотрел вниз, на беззащитную брешь между двумя широко расставленными ногами, и блеклый свет блеклого дня угас: Кот взлетел и, вопя свое"мяу", вонзил когти в студенистые немигающие глаза. Динозавр распахнул пасть, заревел и отчаянно замотал головой, но Кот не сдавался, и распушенный хвост описывал следом полукруги. Ящер вскинул передние лапы, собираясь оторвать обидчика, и в ту же секунду из распоротого брюха хлынул поток холодной змеиной крови. Пес, чьи собратья в совершенстве владели искусством травли крупного зверя, скользнул под приподнятый хвост и рванул зубами сухую шершавую кожу. Кот уперся задними лапами в морду Динозавра, оттолкнулся и вновь очутился на твердой земле, уже с добычей: двумя погасшими резиновыми глазными яблоками. Ослепленный Динозавр поднял к серому небу полные крови глазницы и горестно застонал, зовя кого-нибудь на помощь. Он сделал шаг, за ним – второй, споткнулся о какую-то стальную загогулину и рухнул ничком. Пес неспешно обогнул его тушу и уселся рядом с Котом. Тот деловито умывался лапой, не считая нужным продолжать поединок. Пес распустил язык, часто и довольно дыша. Земля вокруг ящера окрашивалась красным. Динозавр попытался встать, но сил у него уже не осталось, и он повалился снова. Он не мог поверить, что все закончилось так быстро – в сущности, не успев начаться. Вспомнились маленькие, жалкие мышки, которых до смерти боятся огромные слоны, ибо те проедают тонкую кожицу между пальцами на ногах-колоннах, но учитывать опыт других было поздно. Оставалось сокрушаться о собственной недальновидности, однако Динозавр не смог возвыситься до сокрушений и вскоре затих, превратившись в еще один предмет, выброшенный на свалку, – правда, очень большой предмет.
Пес и Кот одобрительно переглянулись. Кот перестал умываться и ждал, всей своей позой выражая вопрос. Пес встал, отряхнулся, повернул голову в направлении Слона, уже едва различимого, и нетерпеливо тявкнул. Кот, полностью с ним согласный, тоже поднялся, потянулся и огласил окрестности сытым троекратным мяуканьем. Говорить"мяу"только один раз он не умел. Затем горделивой поступью они устремились вслед за своим многопудовым товарищем. Но догнать Слона оказалось задачей не из легких: завалы мусора, ничуть ему не мешавшие, для них обернулись серьезным препятствием. Как бы ловко они не прыгали, сколь бы не был виртуозен Кот, подушечки его лап то и дело напарывались на разные железки и стекла. Пес прыгал хуже, и ему приходилось не слаще, вот почему, невзирая на крайнюю спешку, они вскоре потеряли Слона из виду.
…Патрик так крепко держался за слоновьи уши, что время от времени свешивался и проверял, нет ли надрывов. Слон передвигался очень быстро, топча отбросы, и седоков кидало из стороны в сторону. Хануман без устали вертел головой, выискивая врага. Местность оставалась безлюдной. Впрочем, он не был уверен, что слово"безлюдный"применимо к отсутствию Танка.
Внезапно воздух сзади наполнился пронзительными птичьими криками и глухим, разъяренным ревом мотора. Слон развернулся еще на бегу; стая отвратительных птиц – первых живых тварей, попавшихся на пути, – снялась с места кормежки и принялась кружить, не желая отлетать далеко. Птицы напоминали грифов: те же голые длинные шеи, те же изогнутые клювы и круги вокруг глаз, но крылья и туловища были покрыты не перьями, а каким-то влажным синюшным мехом, и трудно понять, что удерживало в полете этих ощипанных уродцев. По-видимому, местные стервятники хоронились где-то в глубинах мусорных куч – так или иначе, но сразу наездники их не заметили. В то же время было совершенно ясно, что их спугнуло: Танк, полузасыпанный гнилью, выползал из громадной ямы, в которой устроил засаду. С пушки свисали лохмотья и рваные ленты, из гнусно улыбавшегося рта торчала грязная пакля, и Танк совершал ленивые жевательные движения – просто так, ибо не мог же он испытывать голод.
– Быстро вниз! – крикнул Хануман, хватая оторопевшего Патрика за плечо. Танк, видя, что цель утраивается, заспешил и выстрелил, еще не успев толком выбраться из окопа. Сверкнул огонь, потянуло порохом. Пушка, задранная чересчур высоко, выплюнула снаряд, который со свистом ушел в пасмурное небо. Дрожа от нетерпения, Танк, не обращая внимания на промах, выпалил еще, и второй снаряд последовал за первым. Хануман, уже стоя по колено в грязи, сдернул завороженного Патрика за ногу. Тот свалился в россыпи какой-то блестящей рухляди, ушиб плечо и расцарапал до крови щеку. Танк вылез целиком и от полноты чувств несколько раз крутанул головой-башней. Пушка, свистя, рассекала воздух, птицы, ругая и проклиная пришельца на своем языке, отлетали на безопасное расстояние.
– Хвостом его! – прошипел Патрик Хануману, держась за щеку. – Где же твой волшебный хвост?
– Не имею права! – огрызнулся Хануман. Патрик покосился на него, не в силах уяснить хитросплетения Межмирового Кодекса Чести.
Слон, набирая скорость, начал бегать вокруг Танка; тот, тараща глаза-тарелки и хохоча, не отставал и продолжал вращать башню, но времени хорошенько прицелиться у него не было, и Танк отчаянно мазал. Грохот, усиливаясь эхом, сотрясал помойку. Патрик забыл о ссадине и вместо нее зажимал теперь уши, а заодно и зажмурил глаза. Чуть позже он почувствовал, как Хануман пытается отодрать его правую ладонь и что-то кричит. Патрик прислушался.
