Я набросилась на Винсена с вопросами, как с кулаками.
– Есть другой план, – не глядя мне в глаза, сказал он.
Дальше я слушала и не верила. Жених рассказывал, что его друг Поль совсем не против жениться. На мне. Не по-настоящему, понарошку. И тогда я смогу остаться в Брюсселе, учиться, мы посмотрим, как наши отношения будут развиваться, и все решим.
Я даже перестала плакать, я будто заморозилась.
Зачем это нужно Полю? Ну как, тогда он будет платить меньше налогов. А еще? Как не понимаю? Ему же одиноко одному!
Дальше – как в тумане. Вечером я стояла на пороге квартиры Поля. Он деловито показал все три комнаты с окнами в сад, будто я собираюсь снимать его квартиру. Извинился, что спальня одна, зато кровать большая. Потом мы пили вино в гостиной с высоченными потолками, под полками с сотнями книг. Квартиру и книги оставила Полю бабушка. Кроме нее, мальчика никто в семье не любил. Большая часть книг в библиотеке была на немецком – родном языке бабушки, который внук не знал, но не выбрасывать же?
Он заговорил об азиатских женах, которые все популярней в Бельгии вслед за Германией.
Я зачем-то стала читать вслух стихи на английском и французском, пересказала почти полностью мою диссертацию о поэзии трубадуров.
Было так тоскливо, что все время хотелось сбежать, и даже уже не к Винсену, а непонятно куда. Спасало только вино. Я чувствовала, Поль готов жениться на мне не только понарошку. В его глазах вспыхивали большие надежды.
Утром я проснулась в одежде на том же кресле под книгами на немецком. На столике среди бутылок и бокалов нашла ключ от квартиры Поля и листок бумаги, на котором он нарисовал красной помадой (моей помадой!) сердечко.
Я перевернула листок и тоже помадой написала на нем неприличное слово по-английски на букву «F». Я открывала книги и писала это слово на титульных страницах снова и снова, пока не закончилась помада. Но у меня было еще две и бордовый блеск для губ.
Стало чуть лучше.
Прошлась по квартире и обнаружила, что обе подушки в спальне набиты настоящим пухом. Еще там была пуховая перина. Толстенная. Я о таких только читала.
Вскоре все три комнаты, ванная и кухня были покрыты перьями, как снегом. Ветер из приоткрытого окна гонял пух по комнатам. И тогда я решила, что мне пора.
Такси доставило меня сразу в аэропорт. А уже после обеда я была в Париже. И сразу поехала в Сорбонну рассказывать, пока не прошел запал, о том, как моя диссертация обогатит французскую культуру.
Меня приняли, и это мгновенно решило проблему с визой.
А вот мальчики мне даже не позвонили.
Время и темп истории
Иногда авторы спрашивают: «Как мне быть? Вы же говорите, что для новеллы подходит только короткая история, что нужно уместиться в четыре вордовские страницы. А что же делать, если история началась в 1943 году и продолжается до сих пор? Как в эти страницы вместить так много всего?»
Хорошие вопросы. Замечательно, что мы обращаем внимание на время в сюжете.
И тут нужно немножко углубиться в литературоведение, буквально на полсантиметра, чтобы запомнить, что фабульное, литературное время не равно реальному времени, в котором мы живем.
Писатели – люди очень обстоятельные, видимо, потому, что другой человек, который не может себя организовать, не напишет новеллу и тем более роман до финальной точки. Но тут надо быть очень осторожными, поскольку в нашей обстоятельности кроется ловушка. Мы часто склонны чрезмерно детализировать свои рассказы. Когда вы делились тем, что делали вчера, мама, муж или подруга не торопили вас? Не задавали наводящие вопросы? Если, как правило, ваши устные рассказы слишком подробны, скорее всего, и писать вы будете так же.
Вспомните, что у вас есть всего четыре страницы. Подумайте, о том, что мы всегда теряем читателя, когда ему становится скучно. Позаботьтесь о себе – короткую новеллу написать легче, чем повесть. А литературное, фабульное время на вашей стороне, оно поможет уложить годы в короткий текст. Как? Придется выделить три самых важных момента – завязку, кульминацию и финал – и поместить их в тексте, перемещаясь по шкале времени, когда это необходимо.
Время в литературе имеет право двигаться нелинейно. Иногда всего за несколько секунд чтения текста в жизни персонажей проходят огромные периоды, эпохи. Магии перемещения во времени можно поучиться у Маркеса. Помните «Сто лет одиночества»? За две минуты физического времени, пока мы читаем страницу, автор пересказывает жизнь нескольких поколений семьи, проходят века. Или, например, «Полковнику никто не пишет» мы будем читать от силы час, а в произведении пересказана целая человеческая жизнь.
Перескакивайте сколько вам угодно. Единственное «но» – когда вы в своем тексте будете перемещаться через месяцы, годы, столетия, сообщите об этом читателю. Прямо напишите: «Прошло…», «Через столько-то лет…», «В следующей жизни/воплощении». Иначе он просто запутается.
Раз уж мы заговорили о времени, я скажу вам про одну вещь, которая остается за кадром и которую сейчас принято называть прокрастинацией и другими модными словами, а правильнее называть подготовкой к написанию книги. Бóльшую часть работы вы делаете не за письменным столом. Львиная доля времени уходит на подготовительный процесс. Вы обдумываете, собираете историю, накапливаете впечатления. Вы пробуете разные варианты, и вам они нравятся или не нравятся. Вы переживаете – что-то получается, а что-то нет, редактируете, оттачиваете мастерство. И это тоже ваша работа. Думать, что вы трудитесь, только когда стучите по клавишам, безжалостно и нечестно по отношению к себе. Поэтому одну страницу текста можно писать месяц. Что ж, и так бывает… Чтобы не взращивать в себе безумное чувство вины, запомните: подготовительный процесс обычно длится в несколько раз дольше, чем само написание, а редактура (и мы скоро о ней поговорим) может длиться… пока вам не надоест совершенствовать текст.
А что же теперь?
Вот почти и все. Скоро придет время прощаться. Я рассказала вам достаточно для того, чтобы вы успешно написали новеллу о любви и пошли дальше, если понравится. Меньше всего мне хочется, чтобы у вас осталось ощущение, что сочинять сложно, что это эпопея, а не непринужденная прогулка. Даже если вы ничего не напишете, но у вас появится желание фантазировать, пересмотреть свою жизнь в поиске историй, я буду счастлива.
Раньше меня удивляло, когда на курсе мы решали творить и от меня тут же требовали четких инструкций: сколько страниц, на какой странице появляется антагонист, какой лучше сделать финал? Я удивлялась, ведь творчество подразумевает отсутствие указаний и границ, допустимо все, лишь бы вам нравилось, а читателям было понятно и любопытно. Однако со временем я согласилась, что на первых порах действительно легче творить в указанных обстоятельствах, копировать, как учатся художники. Почему бы и нет? Поэтому я и просила вас уложиться в четыре страницы и подробнейшим образом разобрала каждый шаг.
