«Живописное полотно под названием “Щегол” стало для меня настоящим подарком, когда я читала историю искусств. Ян Фабрициус умер молодым. Был революционером, самым известным учеником Рембрандта, великим художником своего времени. Посмотрите на “Щегла”. Он освещен настоящим солнечным светом. Но не тем “золотом”, как у Рембрандта. Фабрициусу удалось научиться изображать предметы, освещенные солнцем. Он стал мостиком между Рембрандтом и Вермеером. Тот дневной свет, который мы так любим у Вермеера, он взял у Фабрициуса.
Мне хотелось писать об этом художнике, потому что он малоизвестный. Достоверной информации сохранилось так мало, что не знаешь, где правда, а где вымысел.
Он умер в ужасной катастрофе.
Другой художник его времени – Эгберт ван дер Пул изобразил на своей картине, что осталось от мастерской Фабрициуса после взрыва. Она будоражит. Клубы дыма, пожар, черные птицы в воздухе.
И это то, что увидел Тео – главный герой “Щегла”, когда взрыв убил его мать.
Эгберт ван дер Пул после взрыва не мог больше рисовать ничего другого. Когда бамианские статуи Будды были разрушены, я почувствовала, что что-то внутри меня тоже сломалось. Тогда пришла мысль писать об искусстве, которое находится под угрозой и может быть разрушено.
Во всех моих книгах сперва появляется общее настроение, а затем уже складывается сюжет. “Тайная история” родилась в холодных комнатах, от чернильных пятен на руках и чувства тоски по дому. Я оказалась вдали от родных в первый раз. Эта книга действительно началась 20 лет назад – в 1987 году в Амстердаме. Большую ее часть я написала там. Я веду дневник, и мысли, которые вначале были только для себя, в конечном счете находят место в романах.
Еще одна важная тема книги “Щегол” – образ Нью-Йорка. Это первый большой город в моих романах. Мне нравится Нью-Йорк, но и он – серия миров. Я хожу по улицам и мельком вглядываюсь в квартиры. Я никогда не попаду в них, но знаю: там происходит что-то интересное. Посольства в восточной части 60-й улицы – там иногда увидишь только руку, которая задергивает штору… Для меня даже мегаполисы – череда небольших комнат.
Нью-Йорк – это не Амстердам. “Щегол” начался как описание темноты, испорченного настроения на Парк Авеню. Потом немного диккенсовского – он ведь тоже писал о богатстве. Я выстроила образ Тео, неоднократно обращаясь к Диккенсу. Я люблю его романы, напиталась ими. Я никогда не хочу писать длинную историю! Всегда мечтаю сочинить короткую, но уж такими они получаются.
И вначале были только туманные мотивы и настроение. Очень туманные. Когда вы не знаете в течение длительного времени, чем вы заняты. Похоже на огромный беспорядок. Если бы вы увидели первые черновики, то решили, что автор сумасшедший, что из них никогда не получится роман. Так выглядят все мои книги, когда я только начинаю писать. Это как пытаться объяснить сон».
Забавно, но написание книги – это другая жизнь автора. Точно так же, как чтение дает читателю возможность окунуться в другой мир. Мне неинтересно писать о собственной жизни, лучше придумать что-то совсем другое.
Метод Агаты Кристи
Я летела в Тбилиси и взяла почитать в дорогу роман Агаты Кристи «Прерванное путешествие». В предисловии к русскоязычному изданию я нашла введение от самой королевы детектива. В нем писательница дает начинающим литераторам полезный урок.
«Первый вопрос, который обычно задают автору: “Скажите, откуда вы берете свои сюжеты?” – пишет Агата Кристи. – Так и хочется ответить: “Имею привычку ходить к Харродсу, а больше всего я их нахожу в армейских универмагах”».
Писательница раздраженно рассказывает, что, конечно, она находит сюжеты книг в голове, а не на полках магазинов. И тут же сама добавляет: толку от этого признания для тех, кто не пишет сам, крайне мало. И вдруг – редкий для Агаты Кристи случай – она начинает объяснять один из своих способов придумывать.
Брать героев из жизни? Нет, писательница категорически против: «Я выдумываю их. Они целиком мои. И они должны быть такими – только тогда я смогу делать с ними все, что захочу». Итак, героев и сюжет она выдумывает, но нужна еще сцена, на которой будут развиваться события: «Обстановку писатель берет из окружающего его мира. Изобретать ничего не нужно. Она реальна, эта обстановка, жизненна. Автору остается только ждать».
«Например, вы совершаете путешествие по Нилу. Запомните его и используйте как фон для соответствующей истории, – пишет Агата и, вероятно, рассказывает, как придумала сюжет романа «Убийство на пароходе “Карнак”». – Вы обедаете в кафе в Челси. Вдруг происходит ссора между двумя девушками, и одна из них вырывает у другой клок волос. Прекрасное начало для книги, которую вы задумали написать».
Собственно, с ссоры и начинается роман Кристи «Бледный конь».
Мне рекомендации писательницы пришлись по душе. Я тут же представила первую строчку короткого рассказа, сюжет которого я решила искать во время поездки в Тбилиси. «Пристегните ремни. Наш самолет готовится к взлету», – сказала стюардесса и пошла вдоль рядов кресел. Пусть он начинается с этих слов.
Любопытно. Я много путешествую и могу, к примеру, написать серию рассказов из разных городов мира. Причем сюжет подскажет сама атмосфера города. Тбилиси у меня ассоциируется с ревностью, и историю можно придумать про соперничество. Франкфурт-на-Майне – конечно, про деньги. Москва – про бандитов. Рим – про обжорство. Киев – про многовековую борьбу за свободу. Вчитайтесь: вся классическая украинская литература о борьбе. Уверена, у каждого будут свои ассоциации с любым городом, и это прекрасно. Город или путешествие, поездка – самый подходящий, на мой взгляд, фон, на котором легко «увидеть» историю. Останется только докрутить сюжет в голове и записать. Как вам такая идея? Сыграем в города?
Представляете, каково же было мое изумление, когда я перевернула страницу введения к книге Агаты Кристи и прочла первую строку романа «Прерванное путешествие»? Вот она: «Пристегните ремни, пожалуйста».
Архетипический сюжет
Основоположник аналитической психологии Карл Юнг, слушая своих пациентов, обратил внимание, что герои снов и фантазий многих людей поразительно повторяются. Мы будто получили при рождении одинаковые колоды с персонажами. Они населяют сны, фильмы, книги, наши потаенные фантазии. Юнг назвал колоду коллективным бессознательным и сказал, что гениям дано погружаться в него и выуживать там сюжеты для своих произведений. Их работы потому и становятся настолько известны и популярны, что вызывают сильные чувства и впечатления у многих людей, ведь мы узнаем в них себя, героев своей жизни и грез.
В то же самое время, когда Карл Юнг слушал рассказы пациентов на кушетке, в Российской империи другой ученый – Владимир Яковлевич Пропп – вел первые серьезные исследования и анализировал сказки народов мира. Он заметил, что сюжеты, их повороты и персонажи сказок удивительно похожи у народов, которые жили на разных континентах без единственного шанса встретиться и поделиться любимыми сказками. Пропп задумался, что бы это значило.
