– Что ты хочешь сказать? – дрожащим голосом произнесла я. – Все кончено? Нашей дружбе конец?
Она сделала большой глоток кофе и поставила стакан.
– Не знаю.
– Так! – громко крикнул режиссер, спускаясь со сцены обратно в зрительный зал. – Начинаем с реплики Дункана. Поехали!
– Мне надо работать. – Палмер снова взяла карандаш и перевернула назад несколько страниц сценария.
Я кивнула и повесила сумку на плечо, но осталась стоять, пытаясь понять, помирились мы или нет, и не могла уйти, не выяснив этот жизненно важный вопрос.
– Ну так… – я запнулась, – все в порядке?
Палмер посмотрела на меня через плечо, а потом опять повернулась к сцене.
– Не уверена, – наконец выговорила она.
Я, сглотнув, кивнула.
– Ясно, – замешкавшись на мгновение, я поняла, что мне больше нечего добавить, поднялась вверх по проходу к задним рядам, потом оглянулась и в последний раз посмотрела на сцену. Том и директор лагеря снова начинали свой диалог, выслушав комментарии режиссера и стараясь на этот раз сделать все правильно.
Вечер – один из самых тяжелых за последнее время – тянулся медленно, время словно ползло. В конце концов я стала просто бесцельно колесить по улицам: кофейня Фласка – пляж – сад, но ничто меня не привлекало, и я нигде не задерживалась дольше чем на несколько минут. Мне не хотелось возвращаться домой из-за Питера. Встретиться с друзьями тоже было невозможно. Две главные вещи в жизни стали недоступны, и с каждым часом я начинала все больше нервничать. Что станет со мной, если наша дружба распадется? Об этом даже помыслить страшно! Последние пять лет мы неизменно держались вчетвером, и я верила, что эту команду не уничтожить ничем. При мысли о том, что подруги исчезнут, а мне придется примириться с реальностью, в которой их больше нет, я испытала приступ тошноты, и от бессилия захотелось кричать и плакать.
Эмоции достигли своего апогея, когда я приехала к Кларку, чтобы выгулять Берти. Я была одновременно в ярости и близка к тому, чтобы разрыдаться, – очень опасное сочетание. Голос разума в голове шептал то, что нужно просто уехать, что я прямо-таки нарываюсь на ссору, что в таком состоянии лучше вообще ни с кем не встречаться, а уж тем более с Кларком. Но я не прислушалась к нему, вышла из машины и прошла по дорожке к боковой двери.
– Берт, – позвала я, войдя в дом. Он был в кухне, встретив меня своей собачьей улыбкой и виляя хвостом так сильно, что вся задняя часть его тела ходила из стороны в сторону. – Иди сюда, Берти, – велела я серьезным тоном, давая понять, что дурачиться не стоит. – Я не настроена сегодня на игры.
Но Берти, судя по всему, ничего не понял: как только я сделала шаг к нему, он подпрыгнул на месте и умчался из комнаты. Когда Кларк озвучивал Берти голосом, который, как отметила Бри, очень похож на голос Джимми Стюарта, то в эти моменты обычно произносил: «Игра, Энди! Она началась!» Эта из раза в раз повторявшаяся история меня всегда ужасно смешила: Берти выглядел таким довольным собой, как будто ему удалось нас невероятно обхитрить. Но сегодня все это меня раздражало.
– Тупая псина, – пробормотала я, направляясь в кухню.
Я достала из шкафчика поводок и проверила, что у меня достаточно пластиковых пакетов, а потом захлопнула дверцу шкафа несколько сильнее, чем стоило бы.
– Эй, привет, – в кухню вошел Кларк.
Вид у него был помятый и рассеянный, значит, он весь день писал. Его глаза за стеклами очков выглядели слегка осоловевшими.
Я заставила себя отвести от него взгляд и снова посмотрела на поводок Берти, который складывала в петлю.
– Привет.
– Как ты? – Он подошел ко мне.
И это не был риторический вопрос, когда человек даже не ожидает ответа. Он спрашивал серьезно, как обращаются к людям, только что пережившим значительную потерю или травму. Он в общих чертах представлял себе, что случилось: утром я написала ему сообщение, в котором описала ситуацию.
Я пожала плечами, а затем помотала головой:
– Не очень-то.
Кларк хотел взять меня за руку, но я отступила на шаг и взяла поводок Берти.
– Надо его вывести, – сказала я, избегая смотреть на него. – Берти, ко мне! – крикнула я, мечтая, чтобы эта чертова собака хоть раз послушалась.
– Эй, – Кларк шагнул ко мне.
Он обвил меня руками, на мгновение я закрыла глаза и расслабилась. Часть меня хотела выговориться, обнять его, расплакаться на его плече, рассказать все и обсудить случившееся. Дела всегда начинали казаться лучше, когда я обсуждала их с Кларком. Пусть он скажет мне, что все будет в порядке. Но именно эта мысль, как бы заманчива она ни была, заставила меня вернуться в реальный мир. Вполне возможно, ничего не будет в порядке.
Я освободилась из объятий и снова взяла поводок. На лице Кларка появилось выражение обиды, но я заставила себя отвернуться. Я набрала в грудь воздуха, чтобы снова позвать Берти, но тут он сам ворвался в кухню, цокая когтями по деревянному полу. Кларк бросился к нему, я – тоже, и мы ухитрились зажать его между нами. Я пристегнула поводок к ошейнику и выпрямилась.
– Скоро увидимся, – я подумала, что лучше будет, если я сейчас уйду и попытаюсь хоть как-то совладать с эмоциями, потому что чувствовала себя как пороховая бочка, готовая взорваться, и это ощущение усиливалось с каждой минутой.
– Я пойду с тобой, – предложил Кларк, широко улыбаясь. – Мне как раз нужен перерыв.
Я не знала, как сказать, что хочу побыть одна, тем более что не была уверена, действительно ли мне это нужно. В конце концов, всю вторую половину дня я и так провела в одиночестве и не могу сказать, что осталась довольна. Так что я изобразила нечто среднее между кивком и пожатием плечами и вышла через парадную дверь почти бегом, потому что Берти изо всех сил тянул поводок. Мы оба оказались снаружи, я хотела достать ключи, но Кларк уже запирал дверь своей связкой. Заметив, что он собирается взять меня за руку, я быстро переложила в нее поводок, опасаясь, что если позволю Кларку слишком долго к себе прикасаться и отдамся своим чувствам, то окажусь на слишком опасной, неизведанной территории. Еще хуже будет разрыдаться при нем.
– Ну так что там происходит? – спросил Кларк после того, как мы некоторое время шли в молчании; Берти сначала прыгал вперед, пытаясь обнюхать одновременно четыре куста, а потом возвращался назад, опасаясь, что что-нибудь пропустил. – Что-нибудь изменилось?
– Нет, – сказала я, ощущая вес этого слова, как будто в моем животе оказался шар для боулинга. Я тяжело вздохнула. – Не знаю… – я запнулась, но потом заставила себя закончить предложение, – не знаю, удастся ли нам с этим справиться.
Кларк обернулся ко мне, между его бровями появилась складка.
– Конечно, у вас получится, – заверил он, но в его голосе послышалась тревога. – Я хочу сказать… вы ведь лучшие друзья. Вас так просто не возьмешь. Вы справитесь.
