Посланные в отель по горячим следам Клавины громилы опоздали (увы, но на определение телефонного номера в те времена уходило немало времени, главным образом потому, что тогда кому попало таких справок не давали), уже не застав его в номере, и, таким образом, эта ниточка сразу же оборвалась. Ни меня, ни Клаву это не насторожило, а зря…
Далее Клава немедленно отправила в Сен-Луи четверых своих ребятишек. Всё, что я про них знал, – это рожи и имена – Александр, Амбруаз, Гюстав и Дайон.
Все они выехали по одному и без оружия, дабы оказаться в Сен-Луи ещё до нашего с Клавой появления там. Александр и Гюстав выехали из Дакара на разных рейсовых автобусах, чернокожий Амбруаз отправился в Сен-Луи под видом носильщика с грузовиком какого-то кстати подвернувшегося по такому случаю торговца, а Дайон вообще отплыл морем на попутном то ли сейнере, то ли катере.
Сама Клава, явно для экономии времени и создания некоторого элемента неожиданности, решила в Сен-Луи не ехать, а лететь.
Так что утром мы с ней отправились на дакарский аэродром, который тогда именовался аэропорт «Dakar Yoff». Сей аэродром был в уже привычном колониальном стиле – небольшая бетонная ВПП с грунтовыми стоянками и рулёжками, не самое современное двухэтажное здание аэровокзала и десяток больших ангаров, похоже, построенных ещё в начале 1930-х гг.
Разумеется, наличествовали и следы минувшей (в данном случае Второй мировой) войны в виде пары разрушенных ангаров и обширного самолётного кладбища, где мирно соседствовали раздербаненные непонятно кем остовы «Девуатинов» D-520, Р-40Е и «Хэллкетов».
Оживлённым авиасообщением здешний Дакар тоже не отличался. Пассажиров было мало, и на фоне десятка «Дакот», среди которых затесался даже одинокий трёхмоторный Ju-52 (а точнее, его французская версия, именовавшаяся «Тукан»), и многочисленной двух- и одномоторной летающей мелочи, выделялись только прилетевший из Европы четырёхмоторный DC-4 авиакомпании «Аir France» и DC-6 в цветах бразильской авиакомпании «TAM Airlines», прибывший накануне из Сан-Паулу.
Ну а для нас был подготовлен видавший виды Физлер «Шторьх» (а если точнее, «Крике», он же MS.500 послевоенной французской постройки, в принципе тоже «Аист», только в переводе на язык Пиаф и Брассенса), уж не знаю, принадлежал ли этот аппарат Клавкиной фирме, или она просто арендовала его на время.
Я обратил внимание на обширный грузовой отсек за пилотской кабиной «Шторьха» и сложенные в задней части кабины брезентовые чехлы или мешки. Чувствовалось, что этот самолётик использовали часто и явно с каких попало местных площадок. А уж контрабанду они на нём возили или что-нибудь более законное – даже не знаю.
Облачённая в деловой костюм синего цвета с узкой юбкой до колен и чёрные лаковые туфли на шпильке, Клава шла к серо-зелёному, с белыми кодами F-DBUS на бортах и крыльях самолётику налегке, имея при себе лишь сумочку (правда, я знал, что в ней скрывался солидный ствол марки МАС-50, снабжённый глушителем), как обычно элегантная и неприступная.
А я, как и прежде выглядевший словно дешёвая китайская подделка под Индиану Джонса (этакий провинциальный вахлак-косплеер), в своей кожаной куртке и мятых брюках, тащил следом за ней небольшой «дежурный» чемоданчик со шмотками и тяжёлый саквояж, в котором лежали автомат МАТ-49, пара пистолетов, патроны и пара ручных гранат.
Тех, кто пользовался частными самолётами, здесь было как-то не принято проверять – это я успел понять уже давно. Жёсткие времена воздушного терроризма в этой реальности ещё не наступили.
Предварительный прогноз погоды был вполне благоприятным, и помех для нашего вылета не было никаких.
В общем, Клаудия заняла место в пилотском кресле, я взгромоздился на пассажирское место позади неё. Мотор чихнул и без проблем завёлся. Винт превратился в мутный круг, «Шторьх» медленно покатился к старту, и через несколько минут мы уже были в воздухе.
Далее мне оставалось только наблюдать, как Клава умело вела самолёт.
Собственно, ориентиры здесь были несложные. Слева у горизонта – полоска океана, а внизу всё те же полупустынные пейзажи, местами дополненные островками зелени и тёмными пальмовыми лесами и рощами. Клава, вполне ожидаемо, привязалась к обсаженному пальмами шоссе с редкими машинами, вдоль которого мы и тянули до самого Сен-Луя.
Тамошний аэродром был и вовсе какой-то сонный и мелкий – единственный двухмоторный «Мартинет» с прикрытыми брезентом движками и остеклением носовой части, припаркованный в компании нескольких «Пайперов» и «Тайгер Мотов», грунтовая полоса, пара пыльных ангаров, вышка управления полётами, очень старый бензозаправщик английского образца и неизменный бар перед автостоянкой с пятью или шестью автомашинами.
Клава зарулила «Шторьх» на стоянку и, заглушив двигатель, попросила подошедшего к самолёту весьма неряшливого то ли механика, то ли администратора (по его заношенному комбезу с когда-то натрафареченной на спине полустёртой маркировкой «French Aeronavale» было сложно определить должность) дозаправить самолёт, расплатилась за бензин, после чего мы наконец потопали к автостоянке.
Как я успел заметить, полицейские (а если точнее, жандармы) здесь были более чем ленивы. Трое мордастых темнокожих ребят в песочной форме и фесках пили что-то прохладительное в тени за столиком и не обращали ни малейшего внимания ни на прибывших, ни на убывающих.
Интересная деталь – здешняя полиция ездила почему-то на уже знакомых мне по Германии трёхколёсных то ли мотоколясках, то ли малолитражках, которые назывались «Мессершмитт» KR175 или KR200, только окрашенных в сине-белые жандармские цвета.
Две такие смешные таратайки я увидел на примыкающей к аэродрому автостоянке. Как на подобном, с позволения сказать, «транспорте» можно было, к примеру, кого-то всерьёз преследовать, – большой вопрос. Даже если принять во внимание довольно приличные шоссе, построенные здесь французами.
Хотя в оснащении местной жандармерии, видимо, всё-таки превалировали шкурные вопросы распила текущего бюджета…
Когда мы вышли на стоянку, навстречу нам немедленно рванул некий шустрый типчик в светло-кремовой шляпе и полосатом костюме с модным галстуком.
Судя по всему, это и был здешний Клавкин «конфидент». Сняв шляпу и склонив прилизанную голову, он представился мне как «мсье Дидье Омон». Смешная фамилия, особенно с точки зрения русского человека из начала следующего века.
В общем, с аэродрома мы отбыли на сером «Рено» этого самого мсье Омона.
Буквально через полчаса мы уже были в его солидном доме на самом берегу океана.
По пути я обратил внимание на таблички на домах. Выходило, что этот самый Омон жил на 36-й улице, а наша встреча была назначена на 42-й – не очень-то и далеко, особенно если вспомнить о размерах Сен-Луи. Хотя я о планировке здешних городов имел самые что ни на есть поверхностные представления.
Обстановка и прочее в жилище у Омона было вполне себе ничего: паркетные полы, ковровые дорожки в коридорах, дорогая, вроде бы даже антикварная, мебель.
