– Кодированные? – уточнил я.
– Да, – ответил Дорофеев. – Кодированные. Расшифровать их будет непросто. Но у наших радистов уже возникла по этому поводу одна дельная мысль.
– Какая?
– Во всех предыдущих радиограммах несколько раз повторялась одна и та же комбинация цифр. И очень похоже на то, что эти цифры – это их координаты в настоящее время…
– И что из этого следует?
– Если это действительно координаты в виде цифр, то путём простого сопоставления получается, что у них что-то запланировано на завтра на 10.00. Если, конечно, эта два раза повторенная ответная комбинация цифр тоже была именно временем и числом…
– То есть, если ваши радисты правы, у нас в запасе менее суток?
– Да. Менее суток. Так чем мы вам можем помочь? Конкретно?
– Даже не знаю. Разумеется, проще всего, конечно, было бы просто уничтожить самолёт и тех, кто возле него, на месте. Но мне-то мой «объект» нужен по возможности живым…
– Уничтожить самолёт с артиллерией или с воздуха можно, – сказал на это Дорофеев, не дав мне договорить. – Но мне запретили это делать. Наше командование считает, что за экипажем аварийного самолёта может прибыть спасательная команда, а значит, будет шанс взять ценных пленных. Правда, кто именно прибудет и каким путём – до сих пор неизвестно. Ну а для прочёсывания местности у меня нет людей, да и опасно это. Поскольку там вокруг заражённая радиацией зона. Да ещё и предельно засорённая. В том числе, возможно, и не разорвавшимися боеприпасами…
– Вы что, товарищ майор, этот район совсем не контролируете?
– Почему не контролируем? – удивился Дорофеев, и в его голосе появились обиженные нотки.
– Вот тут, километрах в десяти от места их падения, – ткнул он пальцем в карту, – автодорога, по которой наши патрули объезжают район. Согласно уставу периодически патрулируем мотоциклистами, а два раза в сутки – на бронетранспортёрах. Ну а у береговой линии и на окраине Дорчестера у нас постоянные посты. Находившиеся в зоне поражения город Йовил, морская авиабаза и тамошние коммуникации разрушены полностью. Там уже давно никто не живёт, и патрулирование производим больше для порядка, чтобы никто из местных не совался в зону радиационного заражения…
– А они что – суются?
– Периодически ловим. Тащат всё, что может пригодиться в хозяйстве. От разных железяк до консервов. Уж как там консервы могли уцелеть и как их вообще можно жрать, если они по идее заражены – даже не представляю. Ну не понимают, идиоты, что всё, что они оттуда тащат, очень сильно фонит…
– И что?
– Если найденное радиоактивно – отбираем, составляем акты и сообщаем местным властям. Только им всё до лампочки, они до сих пор ни с разрухой, ни с преступностью справиться не могут. А в остальном я вам так скажу – на колёсной технике до места их вынужденной посадки, через все рассыпанные там железки точно не доберёшься, поэтому я и не представляю, как их вообще собираются спасать. Но мы можем посадить вас, в сопровождении взвода автоматчиков на броню пары «тридцатьчетвёрок» или самоходок и без проблем въехать туда. Гусеничный-то транспорт там пройдёт без проблем. Но тут тоже есть минус – танки они сразу же услышат издали и, чего доброго, разбегутся в разные стороны. И лови их потом среди этой заражённой пустоши, тем более что нет у меня людей для подобной операции…
– Н-да. Это вы верно подметили, товарищ майор. Шуметь нам раньше времени не стоит. Хотя про танки или САУ мысль хорошая. Но как основной вариант это не годится. В общем, я мыслю так. В какое время ваши бронетранспортёры объезжают этот район?
– В 8.00 и в 20.00.
– Это хорошо. Тогда так. Меня и мою напарницу надо вооружить и экипировать. Плюс дайте мне на усиление пару толковых ребят с рацией из числа ваших разведчиков, знающих этот район, и особенно все подходы и кратчайший путь до нужного нам места. Вечером мы с ними сядем в вечерний, восьмичасовой патрульный бронетранспортёр и слезем с него где-нибудь поближе к месту вынужденной посадки самолёта. Если они даже наблюдают за округой, обычный патруль у них подозрений не вызовет. В общем, сойдём и дальше, до наступления полной темноты, часа за три доберёмся пешком. Там я сориентируюсь на месте, и к завтрашнему утру будем либо валить их всех на месте, либо я попробую взять живым интересующий меня «объект». А танки или самоходки с десантом подготовьте и держите в расположении, в полной боевой готовности, до моей команды. Связь по радио. Если меня там вдруг сильно прижмут, их помощь будет очень кстати…
– Думаете, справитесь в одиночку? – заметно удивился разведчик Павлов. – Смотрите, наши химики регулярно осматривают район, там местами действительно очень сильно фонит. До сих пор. Видимо, часть пути вам, возможно, придётся идти в ОЗК…
– Так ОЗК от радиации не спасают!
– Стопроцентно действительно не спасают. Но, как свидетельствует опыт, в противогазе вы, по крайней мере, не надышитесь этой дрянью, да и на кожу вам активная пыль при надетом ОЗК не попадёт. Так вы уверены, что вчетвером справитесь?
– Думаю, справимся. Мне главное, чтобы в самый нужный момент как можно меньше своих вокруг мелькало. Тогда можно будет бить там всех подряд, просто на звук…
– Ну, вам виднее, – сказал Павлов с нотками сомнения в голосе.
– Тогда будем считать, что совещание окончено. Идём готовиться, а вечером выдвигаемся, если у вас нет возражений…
Возражений не возникло. Товарищи офицеры согласились с моим планом, и, как я понял, у них сразу же, что называется, отлегло от сердца, поскольку мои запросы действительно были минимальными. Похоже, они ждали чего-то большего. Например, полномасштабной фронтальной атаки с молодецким «ура» всеми наличными силами их батальона…
Далее нам с Клаудией предложили спуститься на первый этаж.
– Ты точно хочешь идти со мной и дальше? – спросил я Клаву, когда мы шли по лестнице. – Имей в виду, там будет очень опасно, это заражённый радиацией район. И я собираюсь сунуться туда практически в одиночку. И может быть очень серьёзный бой. Ближний…
– Мы же договорились – куда ты, туда и я. Тем более, раз уж я всё равно здесь…
– Любопытство?
– Отчасти…
Ох, ведь оторвут тебе, дорогуша, когда-нибудь башку, через это самое любопытство…
На первом этаже мы с Клавой оказались в большой комнате с решётками на окнах. Там стояли четыре накрытые казёнными серыми одеялами панцирные койки с таким же количеством тумбочек и пустая вешалка в углу. По-моему, это больше всего напоминало местную, весьма редко используемую офицерскую гауптвахту или что-то типа того.
Спустившемуся следом за нами через пару минут майору Дорофееву я сказал, что полного комплекта обмундирования нам не надо. Нужны только маскхалаты, головные уборы, обувь и, раз они на этом так настаивают, ОЗК и противогазы.
Комбат не задавал лишних вопросов. Просто спросил про наши размеры (лично я сильно удивился, когда Клава назвала ему свой размер противогаза, хотя здесь это, похоже, было актуально) и уехал.
