Продолжая движение за сержантом, мы взяли чуть левее, но, как я заметил, к руинам ближе чем на километр всё равно не приближались.
И тут я понял, что рано посетовал на малое количество покойников. Мы как раз прошли мимо лежащего на боку небольшого автобуса, и через оторванные боковые панели кузова внутри салона отчётливо просматривалось несколько человеческих черепов разного размера. Черепа лежали кучкой, прямо-таки в стиле «Терминатора», и были довольно чистыми.
Я сначала удивился этому факту, а потом понял, что дело, скорее всего, в воронах и прочей живности, которая не гнушается закусить мертвечиной. Встреченный накануне покойник был плотно запечатан в резину, и хищники объели ему только то, что торчало наружу (прежде всего руки-ноги), а здесь трупы были явно без каких-либо подобных «затруднений», и их обглодали более основательно. И, скорее всего, это были всё-таки не вороны и прочие хищные птицы, а какие-нибудь волки или бродячие собаки.
Примерно через полчаса мы дошли до какого-то начисто лишённого крыши одноэтажного, когда-то явно пережившего сильный пожар строения. По-моему, это было нечто техническое – склад или мастерская. На это указывали валяющиеся внутри остатки каких-то покорёженных от жара металлических стеллажей и шкафов – всё, что осталось от интерьера.
Когда мы зашли внутрь, я понял, что сопровождавшие нас разведчики уже бывали здесь, – несколько полок от стеллажей были аккуратно свалены у одной из стен, образуя нечто вроде Г-образной скамейки. Там же стояла пустая жестяная банка от отечественных килек в томате, использованная в качестве импровизированной пепельницы – в ней белело несколько папиросных окурков. Скорее всего, от «Беломора» или «Примы». Прямо как в рекламе из моих времён, той, которая про рижские шпроты – полвека на российском рынке пепельниц.
Странно будет, если где-нибудь здесь не окажется пустой пол-литры, но искать стеклотару в этих развалинах, да ещё и в темноте, у меня не было ни времени, ни желания. В конце концов каждый развлекается, как может…
Внутри руины было совсем темно, но с точки зрения конспирации это было даже неплохо.
– Присаживайтесь, – пригласил нас Игнатов. Клаудия, не скрывая облегчения, буквально упала на импровизированную скамью, а ефрейтор Филатов первым делом аккуратно стащил с плеч рацию.
– Сержант, ну и где наши красавцы? – спросил я сержанта.
– Где-то вон там, по моим расчётам, до них километра полтора, – ответил Игнатов и ткнул пальцем в указанную сторону. Я присмотрелся и даже невооружённым глазом видел, что в отдалении, среди железного хлама пустоши, светился какой-то бледный огонёк красноватого оттенка.
Я поднял бинокль и навёл его на этот источник света.
Ага, похоже, сержант достаточно неплохо ориентировался на этой помойке и знал, о чём говорил.
Действительно, километрах в полутора от нас груды хлама и куски разбитых самолётов как бы обрывались, и за ними просматривался некий кусок пустого места. Надо полагать, та самая малая ВПП здешней авиабазы.
И над тёмным хламом косо торчал какой-то светлый штришок – похоже, бело-серебристый задранный киль большого самолёта, который подсвечивали слабые сполохи пламени, идущие откуда-то снизу.
– Костерок, что ли? – уточнил я у сержанта.
– Что-то вроде того, – согласился Игнатов, поднося к глазам свой бинокль.
– Это они зря, – констатировал я. – Выдали себя с головой…
– А то, – не стал спорить сержант, продолжая рассматривать пейзаж перед нами.
А я, между тем, прикидывал – выдать-то они себя выдали, но они же явно знали о том, что никто в здравом уме не полезет прочёсывать мелкой гребёнкой заражённую местность, и не могли предположить, что персонально по их душу сюда пойдёт какая-то разведгруппа. Если бы я сразу же не рванул из Франции следом за ними, местное советское командование почти наверняка их упустило бы. Пока здесь разобрались бы, что это за самолёт, да где сел, да кому это надо, клиенты бы точно ушли. Опять-таки с дороги, по которой ездят патрульные БТРы, этот их сегодняшний огонёк было не разглядеть даже в бинокль, а значит, какое-то представление о здешней ситуации они всё-таки имели.
Тем более что они очень рассчитывали на то, что в 10 часов следующего утра их отсюда заберут. Ну или, по крайней мере, попытаются забрать. Увы, но придётся их разочаровать – лишний раз напомнив о том, что предусмотреть все отрицательные моменты, особенно когда находишься на войне, невозможно. Лично я это в том числе и по личному опыту знаю…
– Попались, суки, – сказал я, опуская бинокль.
Сержант на это только утвердительно угукнул.
Между тем за моей спиной деловитый Филатов, светя себе фонариком (с соблюдением правил светомаскировки), включил рацию и, для начала пустив по матери какого-то Кирю, вполголоса сообщил «Первому» (надо полагать дорогому товарищу майору) о том, что «Шестой» прибыл на место и приступает к выполнению основной части задания. Получив ответ на эту радиодепешу (надо полагать утвердительный), ефрейтор выключил рацию.
С его стороны это была нелишняя предосторожность, хотя наши чёртовы клиенты сейчас смогли бы засечь работу нашей рации только либо чисто случайно, либо целенаправленно шаря по всем диапазонам. Насчёт последнего у меня лично были большие сомнения – не идиоты же они в самом деле, чтобы сажать батареи, впустую гоняя свою рацию…
Теперь главными для нас были детали. Как говорится, дьявол таится в мелочах…
– Сержант, – спросил я Игнатова. – Как, по-твоему, туда лучше всего подойти?
– А я знаю? – честно ответил он, опуская бинокль. Его лица почти не было видно в темноте, зато в сумраке вполне контрастно выделялись пилотка и светлые пятна на маскхалате.
– Мы ведь прямо туда ни разу не совались, – сказал Игнатов задумчиво. – Так, проходили метрах в двухстах оттуда, и всё. Кому эта взлётная полоса на хер нужна, если дороги нет ни к ней, ни от неё…
– А лучше я сейчас схожу проверю, – неожиданно предложил сержант.
– Валяй, – согласился я.
Игнатов снял с себя противогаз, упакованный ОЗК и попрыгал, проверяя, не гремит ли где у него. Не гремело.
– Ты, главное, посмотри, где находится лысый такой мужик в замшевой куртке. Мне из них всех нужен только он. Ну и радиста, который нужен вашему, местному командованию, попробуй вычислить, – попросил я его.
– Понял, – сказал сержант и почти неслышно пропал в темноте. Что значит профессионал…
Последующие минут сорок, или чуть больше, для нас были временем не из приятных. Мы трое, держа автоматы на изготовку и стараясь не дышать, вслушивались в темноту. Ежеминутно ожидая, что, заглушая звенящие шорохи пустоши, где-нибудь над ухом гулко ударит одиночный выстрел или автоматная очередь. Но ничего этого не было.
Наконец поблизости что-то еле слышно зашуршало.
– Кто? – вопросил я, щёлкнув переводником огня и прицеливаясь в ночь, ориентируясь исключительно на звук.
