– Да я это, Игнатов, – сказал откуда-то снаружи знакомый голос громким шёпотом и добавил: – Стрелять не вздумайте.
Похоже, ничего хорошего от дилетанта вроде меня он не ждал.
– И что там? – спросил я.
– Минуточку, – сказал сержант. На какое-то время он затих, и я улавливал только его дыхание. Потом по мерному журчанию, которое послышалось в темноте после этих слов, стало понятно, что не имевший никаких комплексов бесстрашный разведчик шустро сходил по-маленькому, надо полагать, оросив один из внешних углов разрушенного здания, где мы укрывались.
– Уф, – выдохнул Игнатов, наконец возникнув передо мной из темноты, и доложил: – Значит, так, товарищ старший лейтенант. Я мыслю так, что туда пойдём мы с вами на пару, а ефрейтор с рацией пусть останется здесь. Ну и можем барышню вашу взять, так сказать, на усиление. У вас-то у самого какой-нибудь план есть?
– А сколько их там вообще?
– Самолёт при посадке поломан довольно сильно. Оба крыла, считайте, в хлам, но фюзеляж, по-моему, пострадал не сильно, разве что нос прилично помят и передняя стойка сложилась. Вот возле фюзеляжа, с нашей стороны они и сидят. Развели костерок и варят себе то ли кофей, то ли какао – по запаху не понял. У костра насчитал четверых, в том числе какая-то баба, лысый, про которого вы давеча говорили, и два хмыря с оружием, один из которых, что помоложе, по-моему, как раз и есть радист. Рация развёрнута на брезенте, рядом с костром. В стороне, в секрете, ближе к нам я засёк пятого, автоматчика. Можно предположить, что ещё двое-трое могут либо сидеть в секретах с других концов или, скажем, дрыхнуть в фюзеляже самолёта. Правда, я, пока там лазил, никаких дополнительных секретов не нашёл, а у меня на такие вещи нюх. Исходя из этого получается, что всего их там человек семь-восемь, не больше. Так какой план?
– План простой, – сказал я. – Мы с тобой подбираемся вплотную и в темноте начинаем их валить. Вы, ефрейтор, сидите и не вмешиваетесь. Если я или сержант даём красную ракету – сразу радио в гарнизон о том, что у нас всё нормально. Чтобы выезжали. Ну а если я или сержант не вернёмся, ты знаешь, что делать. Сообщишь, прибудут автоматчики с обещанной парой танков, и вместе с ними пробивайтесь к нам. А дальше уже по обстановке…
Филатов согласно кивнул.
– Теперь что касается тебя, – сказал я Клаве. – Ты с нами идёшь?
– Да. И это не обсуждается.
– Хорошо. Хотя, честно говоря, ты могла бы и остаться здесь, с радистом.
– Не забывай, что это и моё дело тоже. Да и вам лишний ствол не помешает.
Как мне показалось в темноте, после этих слов Игнатов посмотрел на неё уважительно.
В общем, выдвинулись мы минут через пятнадцать, сняв сумки противогазов и тючки с ОЗК, перемещаясь местами ползком, местами перебежками. Осторожно, чтобы невзначай не шумнуть железками. Впереди сержант, за ним я и замыкающей – Клаудия.
Метров через пятьсот нам пришлось залечь и какое-то время передвигаться ползком.
Действительно, среди обломков транспортного «Пемброка» сидел в секрете один американец и, что характерно, курил, придурок. То есть на свою караульную службу он тупо забил очень большой болт.
Когда мы миновали его и остановились за каким-то холмиком, Игнатов перевёл дух и сказал (а если точнее, громко прошептал) Клаве:
– Вы останьтесь здесь.
– Это зачем? – удивилась та.
– Подбираться к нему и устраивать возню с холодным оружием нет ни времени, ни смысла. Поэтому слушайте меня. Займите огневую позицию и держите этого их дозорного на мушке. И как только мы с товарищем старшим лейтенантом начнём стрелять, сразу же завалите этого чудика. Только чтобы гарантированно, без дуэлей в стиле «Печорин – Грушницкий». И потом сразу же направляйтесь следом за нами, к самолёту. Только делайте всё очень тихо и у самолёта попусту не стреляйте, если не уверены, в кого именно бьёте. Чтобы нас не зацепить. Поняли?
– Поняла, – ответила Клава.
– Тогда заляг вот здесь, – показал я ей на нужное место. – Отсюда его хорошо видно.
– Разберусь, – отмахнулась моя спутница.
– Стрелять только после первого нашего выстрела, – повторил я. – Не надо раньше времени шум поднимать…
– Да поняла я, – ответила Клава, судя по голосу, начиная раздражаться.
Оставив это страшное во всех смыслах сочетание (имея в виду женщину плюс автомат) на позиции, дальше мы поползли уже на пару с сержантом.
По мере неспешного приближения к импровизированному бивуаку наших врагов костерок просматривался всё лучше.
Когда до разбитого С-54 осталось метров полтораста, мы укрылись за очередной грудой обломков, образующей живописный холмик.
– Ну и какие идеи? – шепнул я Игнатову на ухо.
– Я обойду их и посмотрю, не побежит ли кто к обломкам самолёта, – зашептал он в ответ.
– А если ещё один или двое действительно сидят в секретах с других сторон или дрыхнут в самолёте, они, как только услышат выстрелы, рванут к своим на выручку. Тут-то я их и сниму…
– Тогда мне бить тех, кто у самолёта?
– Правильно понимаете. И главное – засеките визуально вашего человечка, раз он вам так нужен, ну и радиста тоже постарайтесь не задеть – лучше всего бейте по ногам…
– Какие сигналы об окончательной готовности?
– А никаких. Зачем лишний раз всё усложнять? Часы у вас есть?
– Да.
– Тогда так. Сейчас я уйду и займу позицию. А вы подползите поближе и минут через двадцать по вашим часам начинайте, без всяких команд и согласований. Только постарайтесь подобраться к ним как можно ближе…
Я кивнул, после чего сержант уполз, в очередной раз растворившись в ночи.
Ползать по-пластунски в темноте, да ещё так, чтобы, упаси боже, не зашуметь, – занятие далеко не из приятных. Однако куда денешься. И я пополз. Это в кино такие номера выглядят вполне себе круто, а вот в реальной жизни – увы. Несколько раз у меня было полное ощущение, что я не только продрал ткань маскхалата на коленях и локтях, но и рассадил себе руки-ноги прямо-таки до костей. Но при осмотре и ощупывании себя ни крови, ни ран не обнаружил. Что верно, то верно: ползать среди железок и прямо по железкам было, мягко говоря, не очень удобно. Поэтому пару раз я привставал, делая короткие перебежки.
Никакой реакции на это не последовало, на меня не обратили внимания ни те, кто сидел у костра, ни оставшийся где-то позади меня дозорный.
Так что благодаря всеобщему раздолбайству врага я сумел подобраться к ним метров на сорок и занял позицию за увенчанным широким многолопастным соосным пропеллером огрызком массивного фюзеляжа одномоторного противолодочника «Ганнет». Вообще, как оказалось, здесь вокруг нас валялись почти исключительно поломанные «Ганнеты» и противолодочные, и в варианте ДРЛО, и учебные. То ли целую их эскадрилью сдуло сюда ударной волной ядерного взрыва, то ли стоянки у них были где-то поблизости – точнее понять сейчас было уже невозможно.
