С этого места я хорошо видел и костёр, и тех, кто был возле него. Над костерком на двух вбитых в землю кривоватых железках (их явно отломали от какого-то самолёта) висела поперечина, сделанная из имевшего аналогичное происхождение длинного металлического прутка. На этой самой перекладине висел аккуратный котелок, и уже на подходе я начал ощущать в воздухе весьма специфический запах.
Я не удивляюсь, что Игнатов не понял, кофе это или какао. В нашей реальности так неестественно и химически только в «Макдоналдсах», где подают подобное ненатуральное, растворимо-бочковое «кофе», и воняет. Хотя чего я удивляюсь – у них-то, за океаном, подобные рецепты «быстрой жрачки» как раз в 1950-е и были придуманы. Это до нас они дошли лишь полвека спустя и, очень возможно, зря…
Стало быть, супостаты кофейку захотели? Очень может быть, правда, кипеть-то в котелке кипело, но не похоже, чтобы они его в данный момент пили. Хотя, как говорил Горбатый в известном сериале, впереди ночь длинная. Точнее, это они сейчас думают, что длинная, а выйдет вовсе даже наоборот. И даже не ночь, а вся жизнь станет для них неожиданно короткой…
По мере того как я прислушивался, начал различать приглушённый разговор двух или трёх человек. Балакали они на английской мове, но с каким-то странным акцентом. Поэтому я смог разобрать только отдельные слова вроде «война», «дом», «земля», «проблема». Так что понять, о чём именно они там говорили, я даже и не пытался.
Потом мои глаза немного привыкли к подсвеченной тусклым светом костра темноте, и я начал различать кое-какие детали.
На всякий случай я сразу же откинул приклад автомата и приготовился к стрельбе, поводя стволом перед собой.
Сквозь прицельную планку я рассмотрел чуть дальше костерка лежащий на земле с некоторым наклоном на нос длинный самолётный фюзеляж с рядом иллюминаторов и широким проёмом грузовой двери. Левее, между костром и фюзеляжем, под импровизированным навесом из пятнистой ткани (плащ-палатка какая-нибудь?) стояли на брезенте какие-то сумки, тючки и металлические коробки. Одну из коробок, самую большую, венчала длинная антенна. Ага, местоположение рации я, кажется, определил.
У костра, ближе всех к рации, сидел на брезенте (или это было что-то вроде казённого одеяла?) тощий, вихрастый тип в кожанке поверх украшенного многочисленными застёжками-молниями лётного комбинезона. Бортрадист какой-нибудь?
Справа от него у костра сидел плотный тип в костюме и при галстуке, по-моему, один из тех, кто сумел удрать от нас давеча, в Нанте. Явно профессиональный бодигард, раз даже после вынужденной посадки не соизволил галстук снять… Ну ничего, можно было считать, что геройская смерть уже явилась персонально за ним и на тот свет он отправится даже слишком прилично одетым.
Правее этого «костюма» сидела женщина азиатской наружности в светлой блузке и тёмной узкой юбке. Эту заразу я тоже успел запомнить – это именно она накануне на французском берегу канала палила по нам из «Узи». Это я ей тоже припомню.
Ну а правее её с рассеянным видом сидел лысый мужик в куртке и в очках.
Их лица я, при таком освещении, видел не лучшим образом, но это был, несомненно, он, мой «единственный и неповторимый» клиент. Значит, жив, засранец.
Ну что сказать, расселись они у костра на редкость удачно – радист и нужный мне тип, когда-то вроде бы носивший фамилию Кофоед, по краям, а не особо важные для нас «второстепенные персонажи» – в середине. Стало быть, с них и следовало начинать.
Правда, их оружие (пара автоматов там точно была) лежало поодаль, прямо у них под руками, но с этим я уже ничего поделать не мог – оставалось соревноваться в скорости стрельбы, получалась практически чистой воды ковбойщина.
В общем, подсчёт с загибанием пальцев показывал, что на месте вынужденной посадки С-54 сейчас было четверо, пятый сидел в секрете.
Вопрос: был ли кто-нибудь ещё в самолётном фюзеляже и по периметру с других концов?
Угадать подобное было точно невозможно, ведь сколько их всего было в этом самолёте, включая экипаж, я знать не мог. Однако я очень надеялся, что сержант и его интуиция всё-таки не подведут.
Стало быть, берём Кофоеда и по возможности, радиста.
Убежать далеко от своей радиостанции они точно не смогут, да и не захотят. Стало быть, будут принимать бой на месте. Ну а нам только этого и надо…
Ладно, чего тянуть. Будем считать, что сегодня хорошая ночка для того, чтобы умереть. По крайней мере для некоторых…
Я глянул на свои наручные часы – двадцать минут почти прошло.
Начнём, пожалуй…
Подумав об этом, я понял, что никакого чёткого плана боя у меня в голове нет, а значит, это будет неизбежный спектакль с отсебятиной. Хорошо это было или плохо – не знаю.
Отогнав всевозможные глупые мысли, я прижал холодный металлический приклад плотнее к плечу и прицелился.
Затаил дыхание и нажал спуск, раз и второй, стараясь давать короткие отсечки по три-четыре выстрела максимум, как это принято в нашем времени.
Две мои короткие очереди свалили мужика в костюме навзничь. Он прямо как сидел, так и рухнул, не успев даже дёрнуться. Сядь он на полметра ближе – упал бы мордой прямо в костёр.
Кажется, при этом мне удалось зацепить и азиатку – светлое пятно её блузки тоже ушло куда-то ниже моей линии прицеливания. Метнувшихся в стороны радиста и своего клиента я старался не задеть, но, наблюдая за их дальнейшими телодвижениями при отползании в стороны от костра, я всё-таки упустил, куда делась азиатская мадам. Уползла за самолёт или укрылась в его фюзеляже? Этого я не понял. Но через считаные секунды после того, как я начал стрелять, у костра ни осталось никого, а тело на земле лежало только одно.
Одновременно за моей спиной, там, где осталась Клава, раздалась пара длинных, на полрожка, очередей из ППС. Ответа на эту Клавину стрельбу не последовало.
Зато из дверного проёма фюзеляжа разбитого С-54 вдруг метнулась тёмная тень. Не азиатская баба, а кто-то явно крупнее её. Я ударил по человеческому силуэту, но, кажется, опоздал и не попал.
Тело мужика в костюме всё так же лежало у костерка без признаков жизни, а остальных троих (или четверых, если считать того, кто выскочил из самолёта) я по-прежнему толком не видел. Зато кто-то из них уже пустил автоматную очередь, которая прошлась по фюзеляжу разбитого «Ганнета» далеко в стороне от меня.
Я отметил, что ящик рации стоял на прежнем месте под навесом из пятнистой плащ-палатки. Теперь мне не следовало подпускать к ней никого из уцелевших, чтобы, не дай бог, не предупредили своих и не испортили нам весь праздник.
Впрочем, сделать это было несложно, поскольку загасить костерок эти идиоты не догадались.
Сзади было по-прежнему тихо, похоже, Клаве всё-таки удалось уконтропупить того неряшливого дозорного.
Ну а за кучами хлама у поломанного С-54 началась какая-то суетливая возня, а потом оттуда начали лупить, ориентируясь на звук, очередями из трёх автоматных стволов, но били куда попало.
