А вообще зимой там самое то – вокруг бывшей лыжной трассы и ресторана кусты и достаточно густой лес, где никто ни за что не обратит внимания на исчезновение человека, а уж тем более на странно выглядящих придурочных субъектов с бутафорскими волынами, которые будут в этот день шляться по парку и вокруг Музея Победы (а это немаловажный момент для моего возвращения, помня прошлый раз, когда «погрешность» на местности составила не менее нескольких сотен метров, а по времени – несколько часов). В общем, в этот раз 23 февраля всё было как всегда в этот день, когда «баталия» проходит в этом месте.
Под оглушительное баханье пиротехники и редкие выстрелы холостыми немногочисленные и тяжело дышащие «наши» с развевающимся красным флагом поднялись вверх по заснеженному склону. Столь же немногочисленные «немцы» очень аккуратно (чтобы, не дай бог, не запачкать дорогостоящую амуницию и маскхалаты!) изобразили убитых, после чего обе стороны исполнили традиционный шаманский танец с размахиванием охолощённым оружием и неразборчивыми радостными воплями, к неудовольствию зрителей-дошколят, которые привычно и разочарованно заныли басом на тему того, что «опять всё понарошку и никто никого не застрелил и не заколол»…
В общем, «реконструкция» прошла так, как и задумывалась. Я поснимал сие действо, а потом, пока вывалянные в снегу «наши» в валенках и вымазанных белилами касках и элегантные «фашисты» с эдельвейсами на егермютце и «электромолниями» Ваффен-СС на петлицах строились в одну общую шеренгу и торжественно вручали друг другу почётные грамоты (проявления патриотизма у нас, как обычно, поддерживаются исключительно подобного рода макулатурой – на этом и сгорим, если что-то опять пойдёт не так, концепция в очередной раз изменится, и виноватой вновь окажется судьба, а не система), незаметно для всех сбегал до дома, сгрузил дорогостоящую фототехнику, вместо которой засунул в мешок тот самый «малый аварийный набор путешественника во времени», и быстро вернулся в парк, где построение как раз заканчивалось, сделав вид, что я никуда и не уходил.
Ну а затем, когда частично разоблачившиеся реконструкторы уже рассаживались в музейной подсобке за «стихийно накрытым» банкетом и, откупоривая водяру, медленно теряли человеческий облик (как подметили ещё некоторые классики, с мороза наш человек практически мгновенно хмелеет и удивительно легко и быстро надирается в дюпель, он же сосиска, он же драбодан, он же говно), я немного повертелся среди общего веселья, а потом, сказав что-то насчёт «пардон, кажется, я кое-что забыл, я сейчас» (на вешалке в подсобке остались висеть старый чёрный пуховик, в котором я туда пришёл, и пустая большая сумка – эта «заначка» была оставлена мной на случай «непредвиденных вариаций» при возвращении), тихо вышел из музея и вернулся на место баталии, где к этому времени уже разошлись не только участники, но и зрители с полицейским оцеплением и было совершенно безлюдно.
Только в соседней ресторации активно кушали беляши или чебуреки (судя по очень характерным ароматам) под безграмотные, но донельзя брутальные напевы Стаса Михайлова или ещё какого-то мужчинки из той же категории самозваных «королей вокала» и роковых бабских любимцев.
А далее всё было проще простого. Немного спустившись по бывшему лыжному спуску, я взял влево и, углубившись в лес, зашёл подальше за деревья. Там остановился и огляделся, убедившись, что меня никто не видит.
– Готов? – спросил в этот момент знакомый насмешливый голос у меня в голове.
– Так точно! – ответил я. – Практически как юный пионер!
– Ну, тогда вперёд, – сказал голос.
Эх, несчастный я человек, губит меня любопытство, как ту кошку. Вот опять меня посылают, и я иду. И всё исключительно из желания посмотреть живьём на нечто невиданное…
Причём сейчас я иду туда, где мне, возможно, придётся заниматься тем, чего я по жизни совершенно не умею, например кого-то пытать и мучить…
Я сделал шаг в неглубоком снегу и, снова не уловив сам момент перехода, понял, что переместился-таки, поскольку и пейзаж, и температура вокруг меня в один момент стали совершенно другими. Уж точно не февральскими…
История 1
Вход через дыру в заборе. Хороша страна Германия
Окрестности города Кайзерштейн. Граница Германской Демократической Республики с Францией. 25 апреля 1962 г.
Против ожидания (увы, созданные разного рода «пессимистами-кромешниками» стереотипы из современного мне кино, книжек и всяких там игр – вещь довольно прилипчивая), никакой выжженной постатомной пустыни с кратерами, обуглившимися руинами, ржавыми железками, мутантами и просто вооружёнными чем попало уродами я в «точке выхода» не обнаружил.
Вокруг меня был лишь обычный весенний лес с только начинавшей проклёвываться на ветках липкой зелёной листвой и кое-где пробивающейся сквозь слой прелых прошлогодних листьев под ногами молодой травкой. Местами по ямам и низинам ещё стояла снеговая вода, но основная грязь уже подсохла. Пахло сыростью, мокрой древесиной и смолой. В кронах деревьев копошились птицы и вроде бы летали какие-то уже успевшие вылупиться или оттаять после зимней стужи насекомые.
Желтоватое солнце медленно опускалось к не видимому за деревьями горизонту, едва просвечивая сквозь пелену полупрозрачных облаков.
Практически идиллия. Как там было у незабвенного Сан Саныча Иванова? В худой котомк поклав ржаное хлебо, я ухожу туда, где птичья звон, и вижу над собою синий небо, косматый облак и высокий крон…
Ладно, фиг с ней, с лирикой. Стало быть, если сейчас на дворе действительно было 25 апреля 1962 года, то этот день уже давно перевалил обеденное время и клонился скорее куда-то к ужину. Лениво осмотревшись, я отметил, что лес вокруг был какой-то слишком аккуратный и чистенький, не то что у нас на Урале. Европа, что тут ещё скажешь, здесь не рискуешь на каждом шагу влезть в яму, бурелом, сухой репейник или кучу чьего-нибудь кала.
Ну, стало быть, если я попал именно туда, куда надо, теперь мне надлежало пройти метров пятьсот вперёд и там у, как меня проинструктировали, «приметного дуба» отыскать оставленный заранее тайник.
Зачем моим работодателям такие проблемы – не знаю. Вообще ещё в прошлый раз я убедился в том, что в этой загадочной «конторе» из будущего очень любят всё до предела усложнять, даже в тех случаях, когда это, по идее, совершенно не нужно. Логических объяснений этому у меня не было, кроме одного – если у них там руководят не оперативники-контрразведчики, а какие-нибудь высоколобые очкарики-«научники», все их действия действительно могут не поддаваться элементарной логике. Насмотрелся я в своё время на отечественные научные конторы – так местами выглядело очень похоже.
А вообще, судя по некоторым оговоркам Блондинки, переброска любых предметов в прошлое якобы была слишком накладным мероприятием. Именно поэтому переданные мне карты и прочие подготовительные документы были на столь тонкой бумаге – из-за каких-то технических проблем им там якобы легче было перебрасывать в прошлое любые грузы отдельно от человека, особенно если их вес превышал килограмм. Правда, чего такого сильно тяжёлого они в этот раз могли оставить для меня, я не представлял.
