– Кто именно нанял? Пресловутая «экспедиция», изображающая не то геологов, не то археологов?
– Не думаю. Мы все давали подписку о неразглашении вице-маршалу авиации Смиту и получали предварительный инструктаж в штабе наших ВВС. А «археологи», скорее всего, тоже были наняты, но где-то не у нас. Поскольку среди них много африканеров, я предполагаю, что их явно набирали много южнее…
– То есть наниматель – объединённая разведка Родезийской федерации и ЮАР?
– Возможно. Но таких деталей я всё равно не знаю.
– Сколько вас всего?
– Я могу говорить только об авиаторах, о прочем я не знаю почти ничего. Так вот, авиаторов немного. Несколько десятков, включая механиков. У нас было несколько «Спитфайров» и «Вампиров», оборудованных фотоаппаратами, плюс связные самолёты и несколько транспортных «Дакот» и С-46, которые осуществляют снабжение.
– Вы работаете в интересах «археологической экспедиции»?
– И это тоже, но в основном действуем самостоятельно.
– Что конкретно интересует «экспедицию»?
– Конкретно какая-то недостроенная секретная американская база где-то в этих местах. Она не нанесена ни на одну карту, и её точных координат нет. Все сведения об этой базе получены от случайных свидетелей из числа местного населения, и с американцами эта поисковая операция никак не согласована. И вообще, сейчас все контакты с американцами сведены к минимуму… Именно поэтому и организованы эти масштабные поиски, как с земли, так и с воздуха. А если ещё точнее, интересующая вас «экспедиция» ищет какое-то оружие, оставленное американцами на этой базе в начале войны или ещё до этого…
– Стало быть, вы все – их воздушное прикрытие?
– Нет. Никто вообще не думал, что их придётся от чего-то прикрывать. Насколько я знаю, местные французские чиновники в курсе и даже получили щедрую плату за то, что не будут замечать нашего присутствия здесь. Но вообще-то у нас свои задачи…
– Какие именно?
– Как я уже сказал, практически все наши истребители оборудованы фотоаппаратами. А главной задачей для нас является поиск русского военного аэродрома, тайно оборудованного ими по договору то ли с местными французскими властями, то ли с какими-то племенными вождями где-то у Тимбукту. Опять-таки, координаты этой базы известны очень приблизительно, и никаких сведений о том, что именно там размещено коммунистами и в каком количестве, нет. Соответственно, для нашего объединённого командования этот объект считается представляющим наибольшую опасность…
– Вы его нашли?
– Пока нет. И не факт, что вообще найдём, поскольку наша миссия ограничена во времени, а имеющаяся техника далеко не самая современная. Реактивных «Канберр» у нас чертовски мало, и для дальней разведки типа той, которую мы ведём сейчас, больше подошёл бы какой-нибудь старый двухмоторный бомбардировщик вроде «Москито», но у нас их, увы, нет. Поэтому летаем на том, что есть. И один из наших самолётов уже успел исчезнуть во время этих поисков.
– Это ваш, что ли?
– Нет, не мой. Другой, четыре дня назад.
– И где вы все базируетесь?
– Звеньями по три-четыре самолёта. На нескольких грунтовых площадках. Часть их осталась, по-видимому, ещё со Второй мировой, а часть использовалась местными контрабандистами. Сегодня я стартовал с полосы километрах в сорока отсюда, откуда работал последние три дня…
– Что ещё там находится?
– Не считая моего самолёта, должны быть пара «Вампиров» и транспортный С-47. Плюс склад горючего, несколько автомашин, механики, охрана и радиостанция.
– На карте сможете показать?
– Да.
Клава опустила пистолет и ушла к джипу. Развернув вынутую из планшета карту и достав карандаш, она вернулась к лётчику.
– Вот здесь, – сделал он отметку, высмотрев на карте нужный квадрат. Убрав карту обратно в планшет, моя спутница отошла к «Виллису» и тут же вернулась, по-прежнему держа в руке «Вальтер».
– Что ещё вы знаете об «экспедиции»? – спросила она Стюарта.
– Всё, что знал, я рассказал. Возможно, что-то о них могут знать на нашем аэродроме базирования. Они довольно регулярно выходят на связь с ними…
– Вас будут искать?
– Вряд ли. Конечно, я успел сообщить по радио, что меня подбили, и примерный район падения. И прилетевший по моему вызову пилот «Вампира» видел, что я всё-таки жив. Но в инструкциях, данных нам на этот случай, говорится о том, что при подобных досадных неприятностях мы должны выбираться сами, поскольку наше подразделение находится здесь нелегально. В случае, если нам встретятся местные жители, те, кто нас инструктировал, рекомендовали просить у них содействия. А именно требовать доставить к некоему Эду Нтуле из Уагадугу и ссылаться на личное знакомство с этим человеком. Якобы это имя хорошо известно большинству аборигенов. При этом разрешается предлагать местным за их содействие всё, что они только пожелают…
– К кому обращаться?! – вдруг переспросила заметно удивлённая Клаудия.
– К некоему Эду Нтуле из Уагадугу, – повторил пилот.
Похоже, прозвучало имя, хорошо знакомое Клаве, услышать которое она вовсе не ожидала. Это явно был кто-то из её «ближнего круга». Было видно, как она напряглась.
– А кто такой этот Нтуле и какое отношение он имеет к вашим делам?
– Понятия не имею. Лично я его никогда в глаза не видел. Но предполагаю, что он явно принимает некое финансовое участие в организации этой «экспедиции». Повторяю, нас всего лишь проинструктировали насчёт того, что он может помочь в критической ситуации…
– Понятно…
Повисла пауза, которая окончилась более чем неожиданно, по крайней мере для меня и нашего собеседника. Спокойно стоявшая перед пилотом Клаудия вдруг вскинула руку с «Вальтером» и без всяких объяснений надавила на спуск, выстрелив изумлённому пилоту прямо в лоб.
Пуля с глухим дребезгом пробила череп флайт-офицера Стюарта насквозь, разбрызгав по песку позади него недлинный шлейф тёмных сгустков. Сам он брякнулся навзничь и затих.
– Зачем? – спросил я, обалдев от такого. Меня тоже сильно удивило подобное Клавино поведение, настолько, что аж колени затряслись.
Уже во второй раз за короткое время я наблюдал, как она, вполне себе хладнокровно, убивала людей на моих глазах. При этом, похоже, не испытывая никаких особых угрызений совести и иных сантиментов. Выходит, я невзначай вступил в глубоко интимные отношения практически с Терминатором женского пола? Прямо-таки ведьма, которая если не зарежет, так задушит, а не задушит, так отравит. Причём абсолютно любого. Честно скажу – такого я не ожидал. Допустим, когда подобное происходит один раз, такое ещё можно объяснить острой необходимостью, но когда во второй – это уже может быть признаком определённой жизненной позиции. И вдруг ей это нравится? Или всё-таки это бизнес и тут нет ничего личного, поскольку эта «белла мафиа» просто не ведёт свои дела по-другому?
