Автомат незнакомец держал стволом вниз, но я понимал, что в случае возникновения дуэльной ситуации в стиле Грязного Гарри он успеет вскинуть свой «калаш» раньше, чем я ППШ. А может, ему это и не потребовалось бы. Если он тут был, скажем, не один…
– Русский, что ли? – спросил незнакомец с явным недоверием, подходя ко мне почти вплотную. Смотрел он на меня при этом оценивающе, примерно так опытный плотник глядит на чурбак-заготовку, соображая, на дрова она пойдёт или же на мебель…
– Словак, – ответил я, стараясь держать паузу как можно дольше и не провоцировать собеседника на резкие движения.
– Интересный ты тип, друг, – усмехнулся незнакомец. – Шпрехаешь по-нашему без акцента, автомат у тебя советский, а вот кольчужка почему-то американская. Мундир английский, погон российский… Давай-ка, спокойненько опускай оружие. Только без резких движений…
– Ага, – неожиданно подтвердил чей-то голос прямо у меня над ухом. Я похолодел, несмотря на жару.
Опустив неожиданно ставший просто неподъёмным ППШ, я обернулся и увидел прямо у себя за спиной второго. Молодого, голубоглазого, загорелого, чуть выше ростом и одетого точно так же, как и первый незнакомец. Разница заключалась лишь в том, что у этого вояки не было нагрудника (его автоматные подсумки болтались на поясном ремне), а висящий на его плече АК-47 был обычным «веслом», с деревянным прикладом.
А ещё в его поднятой на уровень груди правой руке тускло поблёскивало лезвие не особо длинного, но очень профессионального на вид ножика. Нацеленного аккурат мне в шею, над обрезом импортного бронежилета. Ещё бы секунда – и кирдык…
Так страшно до этого мне было только пару раз в жизни. Например, когда в 2003-м под Бамутом я (журналист в командировке) на пару с приятелем, капитаном Серёгой Кареловым, плохо соображая с похмелья, поехали на старом «уазике» за водой, без сопровождения и никого не предупредив, имея при себе лишь два автомата с единственными магазинами да ПМ с пустой обоймой, и прямо у ручья неожиданно встретили два десятка вооружённых до зубов бородачей в камуфляже. На наше счастье, те бородачи оказались кадыровцами, но прежде чем это выяснилось, мы с Серёгой вполне себе успели попрощаться с жизнью…
Вот и сейчас моё удивление прямо перетекло в испуг.
– Ша, мужики, – сказал я как можно миролюбивее. – Уже никто никуда не идёт…
С этими словами я окончательно выпустил из руки ППШ. Автомат повис на ремне стволом вниз, а я поднял руки.
На физиономиях обоих незнакомцев возникли торжествующие улыбочки.
А я, пристально глядя на них, прикидывал свои шансы и всё больше понимал, что, если эти орлы захотят меня кончить, я и пикнуть не успею. По своему жизненному опыту я уже знал, что настоящие спецназовцы (те, что сдают реальный экзамен на краповый берет и способны завалить кого угодно голыми руками) обычно как раз вот такие, невысокие и жилистые, а не монументальные груды мышц, в духе Слая или Арни. И я не думаю, что в начале 1960-х было иначе…
Мои горестные размышления прервал донёсшийся из палатки визгливый, какой-то придушенный вопль. И голос был очень знакомый.
Кажется, Клавку тоже взяли в оборот до того, как она успела выстрелить, а значит, их тут было не двое, а куда больше…
– С женщиной осторожно, – как можно вежливее попросил я. – Не помните.
– Она вообще кто? – деловито спросил первый из незнакомцев.
– Переводчица.
– Васёк, бабу пока погоди кончать, – сказал он, слегка повысив голос, обращаясь к кому-то, сейчас находившемуся в палатке или возле неё.
– Ыгы, – ответили оттуда.
– Не «ыгы», а «так точно», – сказал незнакомец с напускной строгостью и спросил: – Ну а ты-то кто такой, божий человек, и откуда здесь взялся?
– Старший лейтенант Ярослав Немрава, – ответил я. – Из 9-го оперативного отдела 3-го управления Объединённой контрразведки ОВД.
– Какие-нибудь документы есть?
– Да, в кармане.
Вслед за этим я в который уже раз в этой реальности максимально аккуратно достал и предъявил ему своё удостоверение.
– Старшина Карпилов, 5-я бригада специального назначения, воздушно-десантные войска, – снисходительно представился незнакомец, возвращая мне документ (свои документы он мне, что характерно, не показал), и тут же поинтересовался: – И чего ты тут, интересно знать, делаешь, союзник?
При этих словах его голубоглазый напарник наконец убрал столь нервировавший меня ножичек.
– Выполняю специальное задание.
– На пару с переводчицей?
– Да, а что, какие-то проблемы?
– Да нет, просто хорошо устроился. Ну и мы тут тоже ради спецзадания…
– Командир у вас есть?
– Есть, как не быть. Сейчас свяжемся с ними по рации, и, думаю, они подъедут. Тут, как я погляжу, много интересного. Будет тебе тогда и командир, и замполит, и зампотех, и особый отдел…
Потом старшина предсказуемо спросил, откуда я так хорошо знаю русский. Я столь же предсказуемо ответил, что десять лет прожил в СССР, после чего эти два профессиональных людобоя посмотрели на меня с некоторой симпатией.
Потом мы с ними вернулись к палатке. Там обнаружились ещё два аналогично одетых и вооружённых типа. Один, самый высокий из всех (видимо, тот самый Васёк), держал на весу Клаву, чьи руки уже были заботливо связаны за спиной. Правой рукой Васёк обхватил Клаудию поперёк груди, а широкая левая ладонь этого фундаментального десантника нежно, но твёрдо зажимала Клавин рот. Клава уже перестала дёргаться, не пытаясь достать острыми носками модных тапочек до земли, и своим полузадушенным видом сильно напоминала несчастного котёнка, на свою беду попавшего в «ласковые» объятия какого-нибудь пятилетнего ребёнка с наклонностями юного натуралиста. При этом в её выпученных глазах были лишь боль и непонимание.
Ещё один русский солдат в армейской панаме стоял на входе в палатку, ненавязчиво держа под прицелом автомата обоих родезийцев, которые сидели в прежних позах на тех же самых местах.
Если бы я оказался на их месте, а точнее, третий раз за один день попал в плен, словно некий «переходящий приз», точно наложил бы полные кюлоты, причём жидко…
Обделались пленные или нет – не знаю (во всяком случае, ничем таким вокруг вроде бы не пахло), но их взгляды стали уже совершенно безумными.
Спустя несколько минут оказалось, что повязавших нас разведчиков было шестеро, включая молодого радиста со знакомым зелёным жестяным ящиком радиостанции на лямках за спиной.
Впрочем, этот самый радист (на вид самый интеллигентный из всех шестерых), которого десантники между собой называли Глебом, воспользовался для сеанса связи более мощным передатчиком родезийцев, ибо, как он назидательно сказал, «не фиг зря батареи сажать».
Пока он связывался с их начальством, рослый Васёк по команде старшины отпустил и развязал Клаву. После чего, довольно ухмыляясь, вернул ей пистолет.
