Н-да, вот тут он был абсолютно прав. Нам ведь в любые времена только и надо, чтобы наверху чётко определили главные угрозы и внятно назвали потенциальных противников. А дальше всё идёт, что называется, «на автомате», включаются инстинкты и генетическая память. Там, откуда я сюда прибыл, Россию тоже считали убогой и не способной ни на что, где всё давно продали, пропили и сломали. А те ракеты, самолёты, корабли и танки, что у нас ещё остались, было принято считать сплошь ржавыми или картонными. И что увидели вместо этого? Как окружённые врагом спецназовцы вызывают огонь на себя, а сбитые лётчики отстреливаются до последнего патрона и подрывают себя последней «лимонкой». Как их прадеды в Великую Отечественную. И воякам из НАТО стало реально страшно от всего этого, поскольку в их-то мозги подобная модель поведения уже давно не вмещается…
– И что было дальше? – спросил я.
– А то вы не знаете! Чёрт знает что. Американцы и их ближайшие союзники наворотили такого, что вместо изменения основной реальности неожиданно получилось вот это альтернативное «ответвление», скорее всего, тупиковое. Тупик, в котором мы отныне заперты, без малейших шансов на возвращение… А когда Третья мировая всё-таки началась, все наши прогнозы и расклады разом обесценились, поскольку больше не годились для этой, новой, реальности. Наши люди, находившиеся в Вашингтоне, погибли страшной смертью. Большинство сообщённых ими сведений тоже было утрачено, а тем немногим из нас, кто уцелел, пришлось бежать и скрываться…
– С вами всё ясно. Я так понимаю, что болтать на эти темы ты, друг ситный, можешь до бесконечности, но мне, откровенно говоря, положить с прибором на эти твои «души прекрасные порывы». Это ты своим адвокатам будешь втирать, если они у тебя, конечно, будут. А у меня сейчас мало времени…
– И что вас интересует? – спросил Норман потухшим голосом. В его тоне больше не чувствовалось энтузиазма, в отличие от предыдущего, прочувствованного монолога в стиле «лектора-популяризатора».
– Хотелось бы, чтобы ты ответил на ряд конкретных вопросов.
– И что мне с этого? Ведь вы всё равно меня убьёте…
Что же, положим, главное он улавливал правильно, но стоило немного поколебать эту его убеждённость. Ведь малейший намёк на возможность остаться в живых обычно играет с людьми злые шутки. Жить хочется всем, всегда и везде: и людям, и мышатам, и котятам. Хотя, если он мне не поверит – хрен с ним…
– Я, дорогой товарищ, сейчас предлагаю тебе самое дорогое – жизнь. Остальных, кого захватили сегодня живьём вместе с тобой, эти пустынные бандюки наверняка зарежут, словно баранов. Как только узнают, что за них никто не заплатит выкупа. Ведь за вас же никто не заплатит? Насколько я знаю, вас здесь как бы и нет?
– Не заплатят, – согласился пленный и тут же насупился, явно задумавшись о грустных перспективах.
– Вот видишь. А тебя, если ты ответишь на мои вопросы, мы можем забрать с собой. Увезём и сдадим местным французским властям в первом же ближайшем населённом пункте, где есть полицейский участок, пограничный пост или воинская часть. Скорее всего, тебя сразу же этапируют в Бамако. А поскольку здешние власти вообще не в курсе, кто ты на самом деле такой, то, как я могу предположить, будут долго выяснять детали твоей вымышленной биографии и соображать, за что конкретно тебя покарать – за нелегальный переход границы, подделку документов, незаконное ношение оружия или что-то ещё. Ну и, пока они будут судить-рядить, ты имеешь хороший шанс, прикинувшись гофрированным шлангом от противогаза и сидя в предвариловке, связаться со своими «кураторами», а там как знать – можешь отмазаться, получить минимальный срок заключения или даже сбежать. А дальше живи как хочешь. Прямых приказов убивать всех вас мне не отдавали. Ваше заточение здесь само по себе замечательная замена тюремному заключению, а тем, кто меня отправлял, нужны только ответы на вопросы. Но имей в виду, времени на раздумья я тебе дать не могу. Так будет у нас разговор или нет?
Последовало минутное молчание. Пленный что-то всерьёз прикидывал.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Спрашивайте…
– В эту дыру ты и вся эта весёлая компания припёрлись за «Крокетами»?
– Да.
– А почему двери склада автогеном режете?
– Потому что шифра никто не знает.
– А что так?
– Ну нельзя же знать всего. Мы и так совершенно случайно имели информацию о некоторых секретных американских военных базах за пределами США, на которых к моменту начала войны находилось кое-какое ядерное оружие. «Крокеты», тактические ядерные авиабомбы и ракеты «воздух – воздух» с ядерными БЧ. Это, так сказать, наследство от наших прежних связей и знакомств в Вашингтоне. А вот шифры от замков нам, увы, сообщить не удосужились…
– Хорошо. Я знаю, что ваше подразделение разделилось на две части. Где те, кого у вас называют «группой обеспечения»? Они точно не явятся сюда?
– Нет. А где они – ей-богу, не знаю. У них своё задание, они должны быть где-то километрах в двадцати отсюда. Радиограмму с просьбой о помощи мы дать не успели. Разве что они каким-то образом наблюдали за нами или услышали стрельбу…
– Допустим. А где сейчас находится ваша Брит Савнер?
Последовала минутная пауза. Было заметно, что мой собеседник хотел что-то уточнить или переспросить, но сдержался, поняв, что имеет дело с тем, кто знает о них неприлично много.
– Точно не знаю. Мы с ней виделись три недели назад, – наконец выдавил он из себя. – И при последней встрече договорились, что она купит или арендует, разумеется, на чужое имя виллу на Атлантическом побережье, где-нибудь между Дакаром и Конакри, поближе к портам. Там она должна залечь на дно и ждать меня…
– Зачем?
– Я должен был получить деньги от сделки с «Крокетами». Очень большие деньги.
– У вас что, проблемы с финансами?
– Ну вы же прекрасно знаете, денег много не бывает. А особенно в этом зыбком, послевоенном мире, где человеческая жизнь не стоит ломаного гроша, а бумажным деньгам доверяют всё меньше и меньше. А тут пообещали заплатить золотом или камушками…
– Позвольте полюбопытствовать – а до этого вы, господа прошлонавты, на чём зарабатывали? Сообщали заинтересованным сторонам точные координаты ещё не открытых месторождений полезных ископаемых?
– Да. Зачем спрашиваете, если вы и так в курсе?
– Каких именно месторождений и где?
– В частности нефти в Нигерии. Там бо́льшая часть месторождений была открыта не ранее конца 1960-х. А у нас были точные координаты мест, где следовало бурить скважины, с привязкой вплоть до нескольких метров…
– Так. И что ваша группа собиралась делать дальше?
– Сменить континент. Скрывать нашу осведомлённость в некоторых серьёзных вопросах стало очень сложно, а местами и вовсе невозможно. Тем более что нам известны и некоторые, ещё не разведанные здесь африканские месторождения драгоценных камней, а такую информацию в этом мире обычно выбивают под пытками, а потом убивают ненужных свидетелей без лишних вопросов. И потом, как вы давеча верно выразились, здесь стало как-то слишком шумно и тесно. В здешней Африке, несмотря ни на что, произошло то, что и должно было произойти. Европейцы скоро окончательно уйдут, черномазые объявят о независимости, после чего сюда придут Советы со своими бредовыми идеями и белых начнут резать и выгонять, прикрываясь научной теорией Маркса – Энгельса – Ленина. Нами рассматривался вариант с Австралией или Новой Зеландией, но там установлен очень жёсткий карантин на въезд и выезд. Слишком серьёзные проверки на каждом шагу, да и без штанов оставят – из-за того, что эти территории совсем не пострадали от недавней войны, пошлины с въезжающих их власти дерут просто чудовищные. В общем, мы собирались сделать себе надёжные документы и отправляться либо в Южную Америку, либо, в крайнем случае, в Штаты. С тем чтобы там натурализоваться. Хотя в Штатах сейчас тоже не особо комфортно. В войну там были большие разрушения и жертвы, а сейчас и вовсе действует режим военного положения, то есть правит фактически генеральско-полицейская хунта…
