– Здравствуйте! – сразу затараторила рыжая. – Меня зовут Фиона Свифт, а это Катриона Макгрегор. Мы едем в тур по Америке! А вас как зовут?
– Сэмюэл Клеменс, – представился я, – к вашим услугам.
– Какой у вас странный акцент! – с удивлением сказала Фиона. – Вы немец или француз?
– Да нет, американец, – ответил я, – из штата Миссури.
– А у вас все так говорят? – не отставала от меня Фиона.
– Не все, – я отрицательно покачал головой, – сперва я жил и в Калифорнии, а теперь в Коннектикуте. Так что у меня смешанный акцент.
– Конне… – Фиона запнулась. – Как вы только выговариваете эти ужасные слова. А где это?
– Это к северу от Нью-Йорка, – пояснил я.
– Вы знаете, у нас есть еще один американский пассажир! – сказала Фиона. – Вон он! Но он разговаривает совсем иначе, чем вы.
К нам подошел худой светловолосый человек лет тридцати.
– Здравствуйте, Джеймс Стюарт, к вашим услугам! – приподнял он свою шляпу.
– Сэмюэл Клеменс. – представился я. – Вы, судя по акценту, из Южной Каролины?
– Да, из города Эйкен, – ответил Стюарт. – Но уже двенадцать лет я живу в Глазго. Точнее, жил. А вы… Неужели вы тот самый Марк Твен? Знаменитый писатель?
– Писатель, – усмехнулся я. – А знаменитый ли, рассудят потомки.
– Не знала, что в Америке есть тоже писатели… – с удивлением сказала Фиона. – А о чем там у вас писать?
– Вы правы, – с ироничной улыбкой ответил я, – у нас ничего интересного не происходит. Кстати, а куда вы едете?
– Мы хотим увидеть настоящих индейцев и бизонов, – снова радостно затараторила Катриона. – Поэтому мы поедем в Нью-Йорк, Бостон, Филадельфию и Вашингтон!
– Знаете ли, – усмехнулся я, – индейцев и бизонов вы там не найдете. Бизонов – разве что в зоопарке, что в нью-йоркском Центральном парке. Впрочем, не знаю даже, есть они там сейчас или нет. А индейцев… Может, только метисов – да и то, скорее всего, не в Нью-Йорке. И не в других городах Восточного побережья. А там, где на самом деле живут индейцы и бизоны, вам лучше не появляться – для молодых барышень на Диком Западе весьма небезопасно.
В этот момент на палубу величественно выплыла худая, как жердь, дама в шляпе. Про таких, как она, югороссы говорят: «страшна, как атомная война». Хотя мне никто так и не удосужился объяснить, что это за война такая и чем она так страшна.
– Фиона, Катриона, – проскрипел «ужас в шляпе», – вас нельзя ни на минуту оставить! С кем вы это там разговариваете?
– Тетя Виктория, – быстро ответила Фиона, – это знаменитый американский писатель…
– Нет никаких знаменитых писателей в их американской глуши, – проворчала мисс Кемпбелл. – Хватит, подышали воздухом, а теперь – марш в каюту!
И повернувшись, как змея, проглотившая палку, она поплыла вниз по лестнице.
– Ничего, – шепнула мне Катриона, – когда корабль отплывет, она будет все время в каюте, у нее морская болезнь!
И девушки убежали, о чем я, кстати, ни капельку не сожалел. Мне было не до пустых разговоров с малолетними глупышками, пусть даже и достаточно красивыми. Тем более что своей Оливии я ни разу не изменял и не собирался этого делать и впредь.
Тем временем корабль уже отошел достаточно далеко от Квинстауна, и мы приближались к выходу из Ковской бухты.
– Мистер Стюарт, – спросил я у южнокаролинца, – а есть ли здесь библиотека?
– Да, мистер Клеменс, – ответил он, – она вон там, вниз по лестнице и направо. Там даже ваш «Том Сойер» есть!
Библиотека салонного класса оказалась весьма уютной – темное дерево, позолоченные переплеты, удобные кресла. В одно из них я сел и начал писать последнюю свою статью из этого цикла для «Нью-Йорк Геральд», «Изнасилованная Ирландия». Она вышла из-под моего пера буквально за час. Все это время перед глазами стояли мои сокамерники, окровавленные, избитые, но не сломленные. И я впервые за долгие годы от чистого сердца помолился Господу – просил у Него вызволить их из застенков, а также молил Его за их скорейшее выздоровление, физическое и душевное, а тем из них, кто умер от побоев, от огня или от пули английского солдата – Царствие Небесное. Ибо я верил, что если есть ад – а что он есть, я знал точно, ведь я в нем успел уже побывать, – то должен быть и рай. Хотя, конечно, может быть, Константинополь – это его земные врата?
Когда я уже отложил перо, ко мне вдруг подошел Стюарт.
– Не помешаю, мистер Клеменс? – поинтересовался он.
– Да нет, мистер Стюарт, – ответил я. – Зовите меня просто Сэм.
– А вы тогда зовите меня просто Джим, – моему новому знакомому явно хотелось с кем-нибудь поговорить по душам. – Простите, что вас потревожил, но мне кажется, что сейчас вам нужен собеседник. Вы похожи на человека, который только что пережил что-то ужасное. Как тогда, когда я вернулся домой после войны между штатами и обнаружил родной дом сожженным, родителей, братьев, сестер и невесту убитыми, и остался совсем один на белом свете.
Я угостил Стюарта кубинской сигарой и рассказал ему про Корк, после чего показал написанную мною статью.
– Как жаль, мистер Клеменс, – произнес он, дочитав статью, – что вас не было тогда в Флоренс. Про Корк будет знать весь мир, а про нас, или про Атланту, или про другие сожженные города, про убитых стариков и детей, про изнасилованных женщин не знает никто…
– Да, в те годы я был в Калифорнии, – ответил я, подумав, что не обязательно рассказывать моему собеседнику, что я сначала пошел добровольцем в новосозданный отряд, а потом из него дезертировал. – Но совсем недавно мне довелось общаться с некоторыми людьми, которые тоже рассказали мне про то, что было во время войны между штатами, и про так называемую Реконструкцию. Думаю, что ваш счет тоже когда-нибудь будет представлен к оплате, как и счет англичанам за Корк.
– Сразу после войны я уехал в Глазго, где у меня есть родня, – сказал Джим. – Решил, что никогда не буду жить под властью янки. И неплохо там жил, между прочим – толковый инженер нигде не пропадёт.
– А почему вы решили вернуться? – понтересовался я.
– Сэм, – смутился мистер Стюарт, – знаете, давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз…
Было видно, что тема для него непростая, и я не стал давить. Всему свое время.
28 (16) декабря 1877 года, полдень. Окрестности Мальты, 10 миль севернее залива Гранд-Харбор. Авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов».
Писатель и путешественник Жюль Верн
Сегодня я стал свидетелем того, как Югороссия и Российская империя нанесли очередной удар заносчивым британцам, еще недавно считавшим себя чуть ли властелинами мира. Но все по порядку.
Кое-кто неправильно считает, что королева Виктория возненавидела будущего императора российского Александра II и перенесла эту ненависть и на его страну. Якобы будущий наследник Российского престола отверг влюбленную в него королеву Британии.
