Тем временем события в далеком от нас мире шли своим чередом, и известия о них доходили до нас с большим опозданием. Новости о разгроме югороссами британского флота, о завершении Балканской кампании, о взятии болгарской столицы, о захвате нашими матросами и конницей Суэцкого канала, а также о водружении на купол Святой Софии православного креста, были встречены нами с большими воодушевлением. Зловредной Британской империи был поставлен шах и мат. Конечно, нас сильно опечалило и возмутило известие об убийстве государя-императора Александра II. То, что убийцы были сразу же схвачены на месте преступления, ничуть не умаляло всей трагичности произошедшего.
Новость же о заключении в Петербурге Тройственного союза между Российской империей, Югороссией и Германией, иначе именуемого Континентальным альянсом, привела нас в восторг. Объединились три самые сильные державы мира, превратив все остальные государства в обычных статистов. От самого названия этого союза веет какой-то несокрушимой мощью.
Сразу же после того, как договор был подписан, новый российский император Александр III объявил о включении Западной Армении в состав Российской империи и о подготовке нового похода Кавказской армии. Ей предстоял путь в Сирию и Палестину, ради освобождения томящихся под гнетом противников нашей веры древнее христианское население этих земель.
Знающие люди из числа армейских офицеров поговаривали, что в Петербурге попросту разделили мир. России достались Балканы и вся Азия, Германии – остальная Европа и Африка. Что же получили югороссы – пока не ясно. Но в последнее время они начали сильно интересоваться американскими делами.
Ох уж мне эти штабные всезнайки – хотя все может быть. Если так, то не за горами падение Франции и лоскутной Австрийской империи. В последнее время я разучился удивляться и все события воспринимаю такими, как они есть, не ища за ними тайных подоплек.
Примерно с сентября у нас в крепости начали создаваться большие запасы провианта, фуража, амуниции и боеприпасов. Причем патроны в основном завозились к винтовкам Бердана, которых у нас отродясь не было. Недоумение мое длилось недолго. Вскоре стало известно, что через наш забытый Богом и людьми Баязет по дороге Эрзерум – Табриз должен пройти Экспедицион ный Персидский корпус под командой генерала Михаила Скобелева.
Так уж получилось, что наш Баязет оказался последним русским гарнизоном на уже замиренной земле. Далее их путь будет пролегать на Табриз по персидской земле с большей частью недружественным нам населением. Кстати, полковник Исмаил-хан Нахичеванский уже получил предписание Главнокомандующего присоединиться к Персидскому Экспедиционному корпусу вместе со своими тремя сотнями Эриванского иррегулярного ополчения. Жаль, мне будет очень не хватать этого опытного и храброго воина, начавшего свой боевой путь еще в Крымскую войну. Но, наверное, в Персии он будет нужнее.
В ожидании Персидского корпуса закончился сентябрь, прошел октябрь. В октябре сухая солнечная погода сменилась затяжными моросящими дождями. А к началу ноября по ночам дожди стали переходить в мокрый снег. Иногда небо все же разъяснялось, и тогда, радуя нас своими нежаркими лучами, сквозь легкие облака проглядывало неяркое осеннее солнце. Насколько мы проклинали это палящее светило летом, настолько же мы были рады ему сейчас.
Если в начале сентября я получил выговор от моего непосредственного начальника генерала Тер-Гукасова за напрасную порчу военного имущества и расход боеприпасов, производимых моими солдатами во время полевых учений, то уже в октябре на мое имя поступил именной рескрипт государя, которым за успехи по службе я производился в полковники. Также государь повелевал – на базе Баязетского гарнизона сформировать первый в Русской императорской армии горно-егерский полк, подчиненный напрямую главнокомандующему Кавказской армией. Чуть позже с очередным обозом на доукомплектование полка пришли четыре роты новобранцев и отдельная рота кубанских пластунов.
Сроком полной готовности полка к выступлению было указано Рождество Христово. Тогда я понял, что время моего баязетского сидения вскоре закончится. Супруга моя ужасно тревожилась за меня. Но так было во все времена, когда русские женщины провожали своих мужей, отправлявшихся на войну.
Несмотря на плохую погоду, горные марши, ротные и батальонные учения закипели с удвоенной силой. Важно было успеть подготовить новобранцев и оправдать доверие государя.
Тем временем наши склады все время пополнялись и пополнялись, а генерал Скобелев со своим Персидским корпусом все не появлялся, хотя, по слухам, он был уже совсем близко. С обозами пришло дополнительное вооружение и снаряжение и для моего вновь формируемого полка. Четыре картечницы Гатлинг-Горлова, поступившие вместе с расчетами и боезапасом, должны были составить полковую скорострельную батарею. А тремя сотнями многозарядных винтовок Винчестера должны были быть вооружены солдаты скорострельных взводов. Таких взводов в полку было велено иметь девять, по одному в каждой роте. Эти винтовки были захвачены нашей армией после капитуляции турок на Балканах, и вот теперь им тоже нашлось применение.
В самое ближайшее время нам обещали прислать какие-то совершенно чудесные патроны к этим винтовкам, а также винтовки Бердана № 2 для остальных солдат, взамен наших ружей системы Карле.
И вот настал тот день, когда казачьи разъезды принесли весть о том, что генерал Скобелев со своим корпусом уже совсем близко. Встречать героев Персидского похода высыпали все свободные от службы, как офицеры, так и нижние чины. Шедший утром дождь совершенно прекратился, и в разрывах облаков даже стало проглядывать голубое небо. Впереди войск ехала группа всадников, в которой сразу можно было угадать начальство. А за ними в походной колонне шагали батальоны сводной Гвардейской бригады – по одному от Преображенского, Семеновского, Измайловского, Егерского, Московского, Гренадерского, Павловского и Финляндского полков.
Сначала нам показалось, что идет армия вовсе не русская, – настолько непривычен был глазу покрой солдатской формы, сшитой из тусклой серо-зеленой ткани, совершенно не бросавшейся в глаза.
Я вытащил из футляра свою старую добрую подзорную трубу и приник к окуляру. Вместо привычных шинелей на солдатах были надеты короткие стеганые куртки, прикрытые сверху непромокаемыми плащ-накидками из гуттаперчи с капюшонами, под которыми солдаты несли на плечах свои винтовки, супротив всех уставов стволом вниз.
Ротные колонны выглядели совершенно однородно. Нигде не было видно ни золотого шитья, ни галунов, так любимых нашими офицерами, не блестел серебром и золотом полированный металл. Меня поразило мрачное великолепие хорошо сработанной боевой машины, в которой нет ничего лишнего – одна лишь голая целесообразность на пути к победе.
Несмотря на усталость, гвардейцы шагали бодро. Вслед за ротными колоннами ехали по две упряжки с картечницами Гатлинг-Горлова, а за ними – пароконные повозки, очевидно с военным имуществом. Дымились какие-то странные сооружения на колесах, которые, как я потом узнал, были походными полевыми кухнями. Солдат идет, а обед варится.
