Его Светлость, каким бы тупицей и чудаком ни был, оставался местным лидером. И в своем нынешнем положении Танос ничего не мог поделать. Он знал, что ему остается только подыгрывать этому сумасшедшему.
Пока так.
Если при текущих обстоятельствах ничего не удастся, придется менять ситуацию. И это потребует радикальных мер.
* * *
День и ночь на кольцеобразном корабле не имели фактического значения, но экипаж все же старался следовать времени суток. Однако на «Золотой каюте» собрались представители настолько разнообразных миров, что они никак не могли договориться о том, который идет час или хотя бы день наступил или ночь. Поэтому иногда сутки длились двадцать четыре часа, был день, и была ночь. А порой ночь длилась часов тридцать, если не дольше, или день тянулся неделю. Временами на три ночных часа приходилось шестнадцать часов блеклого рассвета, затем наступали сумерки и тянулись десять и больше часов подряд. Сначала это сводило с ума, но потом Танос научился игнорировать свет и тьму.
Шла пятая неделя пребывания Таноса на борту «Золотой каюты». Он спал в период темноты, как вдруг что-то разбудило его. Он лежал и вслушивался в тишину.
В этой беззвучной тьме что-то происходило. Что-то скрывалось.
Возможно, его шанс.
– Что случилось? – спросил он вслух, впрочем, не ожидая ответа.
– Двигатели заглохли, – отозвался Ча, который тоже проснулся и теперь сидел на кровати. – Плывем через космос.
Тишина. Танос вспомнил тишину на родной планете, и его кольнула душевная боль – на Титане остались Гвинт и Синтаа. Он переключился на настоящее. Танос уже привык к жужжанию двигателей и холоду металлического ошейника. А теперь звук стих.
В космосе нет атмосферы, нет и трения, которое могло бы затормозить и остановить «Золотую каюту». Огромное кольцо продолжит вращаться по инерции, хотя в конечном итоге замедлится под действием внутреннего давления, и тогда исчезнет искусственная гравитация.
Но важнее было то, что без двигателей корабль не сможет разгоняться и маневрировать. Он будет идти прежним курсом на прежней скорости, пока что-нибудь не встанет у него на пути. Например, планета.
Или звезда.
Без двигателей они не смогут вырваться из сферы действия тяготения почти любого небесного тела. Корабль разобьется. И они все умрут.
– Я не собираюсь здесь погибать, – пробормотал Танос, свесив ноги с кровати.
– А кто говорит о смерти? -– поинтересовался Ча, который сидел на верхней полке, скрестив ноги и вытянув руки вверх. Его глаза были закрыты. Он медитировал. – Вселенная посадила нас на этот корабль и отправила сквозь пустоту не для того, чтобы мы умерли.
– А звучит так, будто как раз для этого, – возразил Танос, натягивая одежду. – Если тебе кажется, что твоя судьба приготовила для тебя больше, чем бессмысленная смерть посреди космоса, это не значит, что физика вдруг перестанет работать и не убьет тебя.
– Не обязательно верить в то, что у вселенной есть на тебя планы, Танос. Цветы растут независимо от того, верим мы в них или нет.
– Очень обнадеживает, когда сидишь в ржавой громадине, которая даже повернуть не может, – сказал Танос и принялся открывать ветхую неисправную дверь. Он захлопнул ее за собой, пока Ча Райгор не успел наговорить еще кучу каких-нибудь глупостей. За время, проведенное на «Золотой каюте», Танос почти бессознательно полюбил Ча; но, с другой стороны, его уверенность в иррациональной доброте Вселенной откровенно раздражала. Большая часть того, что Ча считал работой судьбы и стремлением к общему благу, рассыпалось перед лицом логики, разума и науки, согласно которым жил Танос. Это был прискорбный недостаток чудесного в остальном товарища.
Танос шагал по коридорам. Он отыскал машинное отделение, где, почесывая затылок, Демла разглядывал мерцающие панели с цифрами. Корабль был настолько стар, что все его панели были двухмерными: экраны, сенсорные устройства. Никаких интерактивных голограмм.
Демла служил на корабле мелким инженером, который следил за двигателями и мог разве что звать на помощь в случае поломки. С ним был Гуга, главный инженер. Насколько мог судить Танос, Гуга получил эту должность только потому, что оказался под рукой, когда умер прошлый главный инженер. Его Светлость обходился тем, что есть.
Кстати о Его Светлости: он тоже стоял в машинном отделении в своем бархатном плаще, накинутом поверх не самых подходящих ему трусов. Роббо, как всегда, был при нем, готовый пустить в ход ошейник и заморозить мозги любому, кто без должного уважения взглянет на повелителя.
– Да не нужен мне учебник по работе двигателя, – говорил Его Светлость съежившемуся от страха Гуге. Один его глаз переливался всеми цветами радуги. – Мне нужно, чтобы ты их запустил. Нам еще лететь сотни световых лет, а без двигателей на это уйдет больше трех веков. Мой план четко расписан по времени. Потратим лишние пару десятков лет, и придется начинать все с начала.
Гуга покачал головой.
– Я понимаю, милорд. Но у нас нет топлива. И, как я понял, мы слишком далеко от звезд, чтобы лететь на солнечных парусах.
– Так найди звезду! – вскричал Его Светлость. – Мы же в космосе! Тут их полно!
– Но мы же в Вороньем углу, милорд! Здесь звезд нет.
– Ага, он потому так и называется, – услужливо подсказал Демла.
– Эт-точно! – выкрикнул Блуко.
– Заткни эту пичугу, – скомандовал Его Светлость и ткнул в сторону Блуко. – Не то он у меня морфирует в экскременты, и я его в канализацию спущу!
– Спу-у-усти его... – начал Блуко, но Демла рукой прикрыл ему клюв.
– Я знаю, почему это называется Вороньим углом, – продолжал Его Светлость. – Но где-то ведь должны быть звезды. Их же видно в эти проклятые иллюминаторы!
– Они слишком далеко, паруса не поймают свет, милорд, – объяснил Гуга и, помолчав, добавил: – Только не убивайте меня.
– Зачем мне тебя убивать? – спросил Его Светлость. – Только ты у нас разбираешься в двигателях. Не будь идиотом. Тебя некем заменить. – Он повернулся к Роббо. – Я отправляюсь спать. Если у этого придурка двигатели не запустятся часа за два, то пусть у него разболится голова, да так, чтоб он штаны обмочил и пожалел, что на свет появился.
– Понял, – ответил Роббо. Гуга застонал.
Его Светлость повернулся, собираясь уйти, но кинул взгляд на стоявшего в дверях Таноса.
– А ты что тут делаешь? – требовательно спросил он.
Танос не ответил, но посмотрел через плечо Его Светлости на Гугу.
– Водородный коллектор исправен?
Большинство кораблей, способных достигать скорости, близкой к скорости света, были оснащены коллектором, который собирал водород из пространства перед кораблем. В космосе не идеальный вакуум, а при столь высоких скоростях даже столкновение с атомом могло обернуться трагедией.
