Корабль приблизился к червоточине близ Альфхейма, попытался скорректировать курс. И не смог.
«Кровавая Эдда» ворвалась в «кротовую нору» под острым углом и исчезла.
* * *
Очнувшись, Танос увидел мерцание красных огней и услышал голос компьютера, который выдавал объявления о тревоге. Титан с трудом шевелился.
– Танос! Танос!
Это был Ча. Он пришел в себя и пристегнулся ремнями безопасности.
– Вставай! – закричал Ча. – Надо встать и добраться до...
Слова Ча поглотил взрыв света и звука, какого Танос никогда раньше не слышал и не видел.
Они погрузились в «кротовую нору» без должных расчетов и защиты.' «Кровавая Эдда» начала гиперпрыжок сквозь вселенную без направления, цели и мер предосторожности.
Танос вновь потерял сознание.
ГЛАВА 26
ЕМУ снился сон.
Ему снилась она.
Гвинт тянулась к нему. С руки, словно перчатка, слезла гниющая кожа.
Еще рано, сказала она. Рано.
* * *
Он открыл глаза. Их застилал пурпурный дым. Он почувствовал, что рядом что-то горит.
Дышать было можно. Хоть и с трудом. От испарений он закашлялся, тело отозвалось болью. Топор.
Его чуть не порубили на куски.
Дым на мгновение рассеялся, и Танос увидел, что над ним кто-то склонился. Некто двуногий, с серой кожей, в твердом черно-зеленом блестящем доспехе.
К титану потянулась рука, на которой было слишком много больших пальцев, и он снова погрузился в темноту.
* * *
В следующий раз Танос окончательно пришел в себя. Он лежал в коконе из какой-то вязкой субстанции, верхняя половина тела была обмотана липкой паутиной. От нее слегка пахло серой и дегтем. Попытавшись поднять руку, Танос понял, что связан и не может пошевелиться. Он напрягся и порвал несколько нитей.
– Ой! Стой! Не надо! – раздался знакомый голос. Танос склонил голову влево и увидел, как к нему ковыляет Ча – левая нога товарища была обмотана такой же паутиной. – Не делай так!
– Ча, – проговорил Танос слабым голосом. Он понял, что у него пересохло в горле. – Что с нами случилось?
Ча подошел к кокону Таноса, свисавшему с потолка. Помещение напоминало сырую пещеру, где пахло гнилью и протухшей едой. От движений Таноса кокон слегка раскачивался.
– Это целительная повязка, – объяснил Ча. – Тебя заключили в кокон из-за травм. Он лечебный.
– А где Кебби? – требовательно спросил Танос, хотя и так знал ответ.
– Мертва. Как и асгардийка.
Таносу не хватило сил даже вздохнуть. Он надеялся, что в дыму, смятении и боли битвы с Ирсой ошибся в оценке травм, которые получила Кебби.
– Я устроился в аварийном кресле с ремнями безопасности, – рассказал Ча. – Так что удар пережил. А ты...
– Я пока не готов умирать. Я...
– Тебя сохранила великая случайность судьбы, Танос. Даже ты должен это понимать.
– Удача, которая распределяется неравномерно, не может быть поистине великой, – задумчиво проговорил Танос. – Если бы вселенная была так справедлива, как ты думаешь, то Кебби осталась бы в живых. А я не был бы бесформенным мешком костей, который ты сейчас видишь перед собой. Да и ты не был бы привязан ко мне и не страдал бы.
– Я страдал и до того, как мы познакомились. Меня похитил Его Светлость. Я потерял все, что знал. Ты благословение, а не проклятие, Танос. И я счастлив, что они решили найти тебя среди обломков корабля.
– Кто – они? – спросил Танос.
Ча немного замялся.
– Их называют читаури.
РАЗУМ
Одолей себя. Мир сдастся следом.
ГЛАВА 27
ТОЛЬКО спустя несколько месяцев в исцеляющем коконе Танос снова обрел способность поддерживать корпус в прямом положении, а вот с ходьбой было хуже. Минуло больше года, пока он смог встать на ноги и выйти из помещения, которое сначала принял за пещеру.
Но это было нечто другое. Это было существо, живое огромное чудовище, подобных которому Танос никогда не видел, о котором он никогда и не слышал. Его хозяева называли его левиафаном. Как и владельцы, это было отчасти насекомое, отчасти рептилия, отчасти машина. Танос никогда не встречал таких существ, они одновременно отталкивали и поражали.
Кокон, в котором Танос восстанавливался и медленно обретал былую силу, висел во рту левиафана. Теперь зубы гигантского существа раздвинулись, и они с Ча впервые вышли оттуда.
Местное солнце Таноса разочаровало, если не сказать больше.
В небе висел черный диск, излучающий скудные свет и тепло. Танос вдруг понял, зачем читаури встраивали в свою плоть машины: ни насекомые, ни рептилии не выжили бы в таком холоде, но, объединив технологии с биологией, они компенсировали недоработки эволюции.
Ча рассказывал Таносу о читаури все те долгие недели, а потом и месяцы, что друг провел в коконе. Общество этого народа было разделено на касты с разным социальным статусом, каждая из них выполняла свою задачу. Бытовая каста занималась обычной рутиной вроде размножения и заботы о доме, каста ученых искала способы усовершенствовать биологию и технологию читаури, дорабатывая искусственно то, что природа не соизволила им подарить.
Танос узнал, что есть и каста воинов, но она достигла немногого.
– У них общий разум, – объяснил Ча. Он снискал расположение читаури и, пока Танос поправлялся, изучал их жизнь. – Нет выдающихся мыслителей, нет того, кто мог бы посмотреть на них со стороны и разработать тактику и стратегию. Они не умеют творить. У них нет искусства.
Танос, сцепив за спиной руки, стоял на вершине утеса, с которого открывался вид на центральный город читаури. Рядом был Ча. Титан поднялся сюда, чтобы проверить себя, чтобы понять, что от него осталось после битвы на «Кровавой Эдде» и падения на планету читаури.
Он запыхался. Он был слаб. Он никому бы не пригодился. По крайней мере сейчас.
– Им нужен тот, кто укажет путь, – сказал Танос и поджал губы.
– О чем думаешь? – спросил Ча.
– Я думаю, что только эгоист или дурак не учится на своих ошибках. Эгоист обвиняет других, а дурак настолько глуп, что вообще не ищет виноватых. – Танос сел и уставился в даль.
Ча опустился рядом. Черное солнце садилось за горизонт, отбрасывая на горные хребты дрожащие пятна фиолетового света.
– Ты винишь себя в смерти Кебби.
– Я во многом себя виню. Но если извлекать уроки, будет не так горько. Целый год я мог только думать. Вполне... продуктивно.
– И какие уроки ты извлек?
