Ответы и способ развернуть время вспять, отменить случившееся.
Лаффлина отличали тяжелые черты лица, а гладкая прическа придавала ему сходство с на редкость самодовольной жабой. Он откашлялся.
– Данных по Лаконии всегда не хватало. – Голос звучал неуверенно, и держался Лаффлин как хирург, объясняющий, как умудрился забыть в чужом животе губку. – Перебежчики с Марса еще до возникновения Союза начали крутить свою шарманку насчет «держитесь подальше». Заполонили врата со стороны реального пространства трескотней по всему электромагнитному спектру: радио, рентгеновский диапазон, видимый свет и прочее. О данных пассивной разведки не стоит и говорить. Несколько раз за врата посылали зонды, но их деактивировали или уничтожали. В первые годы Союз официально принял стратегию блокады. Флоты и Земли, и Марса в сражениях со Свободным флотом сильно пострадали, и власти сосредоточились на восстановлении Земли после катастрофы и минимизации коллапса инфраструктуры. Лакония не представляла активной угрозы, поэтому…
– Вы хотите сказать, что пропавшему флоту никто не придал значения.
Впрочем, Драммер уже знала ответ. Да, именно это он и хочет сказать.
Спящую собаку не будили, оставили в покое. Беда в том, что то же самое продолжалось и при ней. Драммер не меньше других была виновата в том, что упустила мяч.
Картины, принятые с Медины, выглядели сюрреалистическими. Из-за врат выплывали корабли, вовсе не похожие на провалившиеся туда десятилетия назад. Взрыв, разметавший «Тори Байрона», больше напоминал высокоэнергетический звездный феномен, нежели человеческое оружие. А уничтожение рельсовых пушек сопровождалось выбросом гамма-излучения из самих врат, и его мощность Камерон Тюр сравнил с мощностью вспышки на Солнце. Излучение уничтожило «Шарон Шавес» – грузовик, ожидавший допуска от диспетчерской Медины. Сознание Драммер отказывалось воспринимать такое. Слишком уж странно. Слишком внезапно.
– Атакующие вывели из строя релейную сеть. – Воган отвечал на какой-то вопрос, заданный Сантос-Бакой. – Новых сигналов из пространства колец не поступало, и мы ничего передать не можем. Медина полностью отрезана. – Драммер стиснула кулаки. Нельзя позволять себе так отвлекаться. Ее боль никого не касается. Под угрозой Союз, и это все на ней. Надо сосредоточиться. – У нас, однако, есть записи с грузовоза, ждавшего за вратами. Интерференция препятствует высокому разрешению, но можно с уверенностью различить абордаж станции. Надо исходить из того, что Медина захвачена.
– Есть ли способ пробиться с информацией сквозь врата? – спросила Драммер. – Радиограммы такой громкости, чтобы заглушить помехи по обе стороны? Или направленный луч? Как передать сообщения другим системам?
– Это возможно, – ответил Лаффлин тоном, подразумевавшим, что он в такую возможность не верит. Но передачи, несомненно, будут отслеживать. Наш шифр не ломается ни одной известной системой, но мы имеем дело не с известными. – Его ручной терминал звякнул. Просмотрев сообщение, Лаффлин поднял бровь. – Прошу прощения, минутку. Кто-то там напутал.
Она махнула рукой, и внутряк вышел, оставив их в своей компании. Едва дверь за ним закрылась, Драммер обернулась к Сантос-Баке и Маккалиллу.
– Ну, среди своих, какие предложения?
– Если найдем способ связаться с другими системами, можно скоординировать контратаку, – предложила Сантос-Бака. – Я сделала сводку ресурсов всех систем.
– Покажите мне, – попросила Драммер.
Сантос-Бака перекинула данные ей на дисплей.
Тринадцать сотен врат, каждое открывается в новую солнечную систему. Почти во всех – колонии, от еле живых деревушек до научных комплексов, балансирующих на грани самоокупаемости. Самыми крупными судами были космические города Союза, но невозможно вливать силы во врата сплошным потоком – под угрозой потери кораблей. А если посылать по одному, их тут же и скосят. Прижав палец к губам, Драммер едва не ссадила их о зубы. Способ есть. Должен быть.
Начинать надо с главного. То есть восстановить связь между силами Союза во всех системах. Надо как-нибудь протянуть тайную сеть передаточных станций. Может, отвлечь врага какой-нибудь уловкой, а тем временем тишком забросить реле если не во все системы, то хоть в стратегически…
– Мэм, – произнес у нее за спиной Лаффлин, – прошу вас, вам нельзя…
Ему ответил незнакомый голос:
– Угомонись на фиг, Бенедито. Делаю что хочу. Кой хрен мне запретит? Ты? – Старуха шла медленно, даже в легком тяготении Дома парода опираясь на трость. Поредевшие волосы ослепительной белизны стянуты в узелок на затылке. Обвисшая кожа сухая как бумага, но годы не погасили острого взгляда. – Камина. Рада тебя видеть. Я ухватила первый попавшийся челнок. Как твой брат?
Драммер отстранила напрашивавшиеся реакции: удивление при виде этой старухи, звездную вспышку благоговения, растерянность, когда ее при всех назвали по имени, сомнение, что Крисьен Авасарала – отставная гранд-дама политического мира внутряков – вообще слышала о ее брате, и, наконец, твердую уверенность, что любую ее реакцию старуха предвидела заранее. Не просто предвидела, запланировала. Все это – манипуляция, но исполненная так искусно и изящно, что откровенность не лишает ее эффективности.
– Он в порядке, – ответила Драммер. – Хорошо восстанавливается.
– Прекрасно, прекрасно. – Авасарала опустилась в кресло. – Поразительно, как они научились отращивать новые нейроны. Во времена моей молодости больше портили, чем исправляли. А пару лет назад мне переустановили чуть не всю периферическую нервную систему. Работает лучше старой, только ноги по ночам беспокоят.
– Мэм, – повторил Лаффлин, – прошу вас. У пас совещание.
– Потом закончите, – отрезала Авасарала. – Нам с президентом: Драммер надо потолковать.
– Не видела вас в своем графике, – холодновато заметила Драммер.
Авасарала снова повернулась к ней. Теплота куда-то пропала, остался острый и хищный ум.
– Я побывала в том положении, в каком ты сейчас, – заявила старуха. – Я одна из всего человечества в нем побывала. Желудок не принимает еду? Что-то в тебе непрестанно орет, даже когда держишься ты невозмутимо? Вина не дает покоя? Это дерьмо знакомо всякому, у кого ребенок попадал в больницу. Но вот когда вся история человечества держится на тебе, а у тебя всего один патрон? Это только для нас с тобой. Я прилетела, потому что нужна тебе здесь.
– Я ценю…
– Ты готова запороть все на хрен. – Голос Авасаралы был тверже камня. – Я могу это предотвратить. И мы можем побеседовать здесь, при этих беднягах с дерьмом на месте мозгов, или ты можешь закатить глазки и задобрить сумасшедшую каргу чашечкой чаю и разговором наедине. Вину вали на меня. Я не против. Я так стара и устала, что стыда уже не знаю.
Драммер переплела пальцы. Стиснутые челюсти пришлось разжимать сознательным усилием. Ей хотелось вышвырнуть Авасаралу из города в пластиковом пузыре, прицепив к ее клюке указание: «Прием по предварительной записи». Ей хотелось поймать взгляды Маккалилла и Сантос-Баки, устрашенных и восхищенных ее решимостью. Но все эти желания не имели отношения к Крисьен Авасарале. Они были вызваны происходящим на Медине.
