— С юга прилетели какие-то совы. К утру они уже доберутся сюда.
— Это Гранк?
— Да, господин. И еще две. А быть может, и больше.
— Вот как? — медленно произнес Макхит.
Он никогда не доверял Гранку. «А что, если одна из этих сов прилетела, чтобы добыть уголь, Волчий уголь?» — подумал Макхит. Внезапно у него появилась идея.
— Рагвин, принеси мою кость.
Рагвин подошла к груде костей, обглоданных до такого состояния, что на них можно было вырезать узоры. Многие волки умели так глодать кости, и Макхит считался не слишком большим мастером. Но у него, как и у любого вожака, была своя любимая.
— Да не эту, идиотка! Мою лучшую! — Он отшвырнул подошедшего слишком близко щенка.
Рагвин выбрала лучшую. На ней довольно похоже было выгрызено изображение одного из пяти вулканов.
— Теперь слушай внимательно, Рагвин. Отнеси эту кость Хордверд и скажи, что она может оставить ее себе, если предоставит мне информацию о совах, — он заговорил тише. — Скажи ей, что может оставить кость у себя, пока обдумывает мое предложение. Если она решит помочь, скажем так, я забуду о нашей маленькой ссоре… и о том, что она меня покинула.
Зеленые глаза Рагвин широко раскрылись от удивления.
— Твою лучшую кость, ты уверен? — еще не закончив предложения, она поняла, что допустила ошибку.
Макхит с силой ударил волчицу по морде. Скуля, она осталась лежать на земле.
* * *
— Вон он, парень, вон он. — Гранк указал клювом на высокую скалу.
Фенго заметил Гранка раньше всех и возбужденно взвился в воздух, воя от радости. Хуул был заворожен видом этого красивого волка, прыгающего вверх в потоки лунного света. Шерсть на его спине отражала этот свет и сияние сверкающих в ночном небе звезд. Гранк объяснил, что волки Дали не простые волки, а древние — обычных они превосходили размерами в три раза. Подлетев поближе, Хуул смог разглядеть, что глаза у них ярко-зеленые. Гранк говорил ему о цвете глаз Фенго и о том, что в их глубине можно разглядеть зеленое пламя. А если бы Хуул всмотрелся в это пламя, он мог бы увидеть кое-что еще: «Это похоже на отражение оранжевого вулканического огня, но в середине, парень, мерцает синева, окруженная зеленым — таким же, как и в глазах волков».
— Что это такое?
Гранк уклонился от прямого ответа:
— Может быть, и ничего. Глядя в глаза Фенго, каждый видит что-то свое.
Хуул нашел этот ответ в высшей степени неудовлетворительным:
— Это есть у всех древних волков?
— Что именно?
— Эта штука, которую ты увидел в глазах Фенго.
— Глаза всех древних волков зеленые, но ни у одного я не видел того, что видел в глазах Фенго.
— Так почему бы тебе тогда не поделиться со мной своими предположениями?
— Не стоит. Я только испорчу тебе впечатление.
— Нет, не испортишь. Обещаю, — возразил Хуул.
Гранк не собирался говорить Хуулу, что видел тогда в глазах Фенго уголь. Совиный уголь. Хуул должен сам все открыть. Гранк успел многому научить молодого совенка, и обучению еще не видно было конца и края, но Гранк чувствовал, что его роль как учителя теперь изменилась. Он обязан позволить Хуулу самому познавать вещи, делать выводы, исходя из собственных наблюдений. Пришло время ему думать своей головой. Самостоятельность была теперь лучшим учителем. Поэтому на третий или четвертый вопрос Хуула о глазах Фенго Гранк просто ответил:
— Разговор закончен. Приготовься познакомиться с моим дорогим другом Фенго.
Когда дядя Гранк говорил «разговор закончен», он обычно был настроен серьезно. Поэтому Хуул крепко захлопнул клюв.
Фенго поприветствовал их обоих. Он настоял, чтобы все четыре совы поселились в его пещере:
— Деревьев тут немного, а дупла в них настолько неудобны, насколько вообще можно вообразить. Оставайтесь со мной. Здесь вы прекрасно устроитесь, — он указал на выступы стен. — Тут много насестов, или, если вам так привычней, множество углублений в стенах как раз с сову размером. А мох на северной стене очень мягкий.
— Очень щедро с твоей стороны. Но как насчет того, чтобы тут пока пожил один Хуул?
Хуул быстро взглянул на дядю, но Гранк ответил строгим взглядом. Фенго немного растерялся.
— Хуул многому от меня научился, — продолжил Гранк. — Но я думаю, что ему пора… — он поколебался, — двигаться дальше. Жить, думать и вести себя множеством разных способов. Я хочу, чтобы он постиг пути многих животных. Покажешь ли ты ему путь волка? Может быть, возьмешь с собой на оленью охоту?
— Оленью охоту! — эхом откликнулся Хуул.
Звучит захватывающе! Но почему дядя Гранк хотел, чтобы именно он остался с Фенго? Почему не Финеас или Тео? Он надеялся, что они с Финеасом будут жить рядом — и можно будет шептаться весь день. Они так крепко сдружились!
Тео, Финеас и Хуул улетели, чтобы посмотреть на кольцо вулканов, и Фенго наконец смог поговорить с Гранком наедине.
— Давай зайдем в пещеру, — предложил Фенго.
— Скалы нам уже не подходят? — Гранк удивленно раскрыл глаза.
Раньше Фенго предпочитал для разговоров скалы.
— Нет, кругом слишком много волчьих ушей.
— Шпионы?
— Возможно.
Они зашли в пещеру и, не став в нее углубляться, сели у самого входа, причем Фенго сел так, чтобы видеть подходы к пещере. Понизив голос, он заговорил:
— Так зачем ты прилетел, друг мой?
— Хуул. Он сын королевы Сив и короля Храта, — тихо ответил Гранк.
— Они оба уже мертвы, насколько я понимаю?
— Король погиб в страшной битве на Хратгарском леднике. Его бывший друг и союзник лорд Аррин оказался предателем: он заключил союз с хагсмарами и повернул против короля. Но королева Сив жива. Она отложила яйцо почти перед самой битвой, и ей пришлось с ним бежать. Но она знала, что не сможет его уберечь. С ней яйцо было в слишком большой опасности. За ней шла охота. Враги отчаянно желали заполучить яйцо.
Фенго несколько раз прошелся туда-сюда.
— Мальчик знает, что он — принц?
— Нет. Он думает, что он сирота — по крайней мере, думал.
— Думает? Думал? Что ты имеешь в виду?
Гранк рассказал ему о том, как Хуул втайне от них встретился с некой пестроперкой. Затем он рассказал о нападении в бухте и о том, как Хуул убедил себя в том, что эта пестроперка была его матерью.
— Но она улетела.
— Улетела, прежде чем я сумел разглядеть ее. Однако Хуул уверен, что это была его мать.
— А ты?
— Я не знаю, Фенго. Может быть, он и прав. Мальчик умеет читать огонь, я говорил тебе?
