– М-да, вчера она этого сказать не могла.
– Что? – В бледно-голубых глазах мелькнула настороженность.
– Ничего, – отмахнулся я, – где Йорд?
Объяснять и спрашивать: почему Хильда не сказала мне вчера ни слова про ритуал, Искры, пепелище, и почему надо было обязательно приходить во сне – не хотелось. Вряд ли у фоссегрима есть ответы. Да, и не скажет он ничего.
– Йорд пошёл к Хакону за травами. – Заметив мой удивлённый взгляд, он тут же пояснил. – Для тебя, сказал – магия забирает много сил.
– Слушай, у тебя есть хоть какое-то уважение к старшим? – зажмурившись, я сжал пальцами виски, пытаясь прогнать нахлынувшую головную боль.
Арве потупился, но распахнувший ногой дверь рисе не дал продолжить воспитание фоссегрима.
– Ух, пока договорился, так думал утбурда дам! – Он поставил на стол горшочек, из которого вился тонкий дымок. – И вроде деревенский, а зубы заговаривает – ой-ой-ой!
Я встал, подозрительно посмотрел на принесённое слугой и, приблизившись к столу, принюхался – мята, липа и что-то ещё, так и не определишь.
– Что это? Милосердный староста часом не отравы налил?
Ноги держали отвратно, пришлось опереться рукой о стол.
– Берите и пейте, потом поговорим, – заявил Йорд, – тут я ещё еды принёс, сегодня будет денёк ещё тот. Да и ночка не лучше.
– Замечательно, – мрачно отметил я, – все всё знают кроме меня.
Взяв горшочек, ещё раз принюхался, но решив, что хуже не будет, сделал глоток. Горло обожгло, во рту появилась сильная горечь. Я закашлялся.
– Что это за…
– Пейте, пейте, – невозмутимо велел Йорд, при этом в его голосе было что-то заставившее меня подчиниться.
Опрокинув почти залпом эту гадость, через несколько мгновений я понял, что он прав: боль отступила, да и слабость казалось терпимой. Надо будет спросить рецепт, не лишнее.
– Оларс, – тихо позвал меня Арве, – а теперь я должен рассказать, что велела сделать Хильда сегодня ночью …
***
А ночь выдалась холодной. Будто не осень, а сама Госпожа Зима пожаловала сюда, решив стряхнуть с деревьев золотое убранство и сменить его на снежные шапки. Звёзды горели ярко, но свет словно растворялся в черноте ночи, не желая освещать землю.
В лес далеко заходить было глупо, заблудиться в такой тьме можно на раз. Поэтому выбрав место неподалёку от реки, я принялся разводить костёр. Арве и Йорд ждали у Холодных камней. Фоссегрим должен мне помочь, рисе будет смотреть по сторонам и охранять мальчишку. Но здесь… здесь я в полном одиночестве. Разговор с богами, пусть даже с малыми – серьёзно, ошибок допускать нельзя.
Огонь весело затрещал, оранжевые языки принялись лизать дерево и угли с пепелища дома Совнов. Поднеся к пламени сжатую в кулак ладонь, на мгновение замер:
– Вечные хранители тепла, согревающие от мороза, защищающие от напастей, очищающие от зла. Услышьте мой голос, внемлите просьбе, отзовитесь из тишины.
Раскрыл ладонь, и вниз тёмной дорожкой скользнули сушёные бессмертник и амр – растения, служившие подношением всем богам. Огонь взметнулся выше, в воздухе тут же появился свежий аромат, со всех сторон послышались шёпот и бормотание, будто духи спорили, не могли понять, зачем их вызывают. Голосов становилось всё больше и больше, но на человеческие совсем не похожи – треск веток в огне да шум пламени на ветру.
– Скрывшиеся, но не ушедшие, взываю к вашей помощи, заклинаю всеми именами праотца Бранна и Изначальной Искры, дайте свои силы.
Голоса стали ещё громче, огонь разгорался сильнее и ярче, ещё чуть-чуть – и я сам окажусь в объятиях пламени. Сноп ослепительных искр вырвался вверх и рассыпаясь вокруг. В то же мгновение я увидел неясные очертания фигур.
– Кто ты? – сквозь треск слова были еле слышны. – Зачем призываешь нас?
Пламя приблизилось, дохнуло в лицо жаром, но я не двинулся с места.
– Я – Оларс Глёмт, последний из рода Посредников, уничтоженного Хозяином Штормов. Призванный Хильдой, дочерью Асмунда, – нёкк, что живёт в водах Скьяльвинд.
– Хильда, – задумчиво прошипели справа, – Хильда… хорош-ш-шая девочка… Жалко…
– Из-за чар Хозяина Штормов она забирает жизни людей, её братья обращены в Холодные камни. Пока они стоят, она не может освободиться.
– Знаем, знаем, знаем, – раздалось отовсюду, – нёкк плачет каждую ночь, но только мы и слыш-ш-шим…
– Помогите, малые хранители, обрести покой пленённым душам, – тихо произнёс я, чувствуя, как по позвоночнику пробежали мурашки – хоть и толком ничего не видно, но всё равно страшно. Нечасто приходилось говорить с богами, даже с малыми.
Огонь полыхал слишком близко, пришлось зажмуриться, но ни шагу назад.
– Помоги, Пос-с-средник, нам, – накатился шёпот-треск со всех сторон. – Поможем и тебе.
Я сглотнул. Искры могли попросить что угодно, но вряд ли я смогу отказать.
– Что мне делать?
– Верни наш-ш-ши земли, – выдохнуло пламя, – те, что отобрали Повелители Холода. Земли исконные, где теперь вечная зима…
Жар стал невыносим, я стиснул зубы, а отказывать нельзя.
– Где они?
– Огонь в сердце приведёт, дай клятву, – пламя дрогнуло, метнулось назад.
Я шумно выдохнул, открывая глаза и радуясь морозному воздуху, светлые небожители, как это прекрасно. Может, глупо, но уже поздно останавливаться.
– Клянусь Искрам, малым богам огня, что верну их исконные земли за оказанную помощь. Слово Посредника.
Со всех сторон посыпались трещащие смешки:
– Хитр-р-рец…
– Умный Пос-с-средник, не пропадёш-ш-шь… Так тому и быть! С-с-с-лово своё тоже держим!
Пламя вновь кинулось ко мне и охватило со всех сторон. Слабо вскрикнув, я закрыл руками лицо, однако жар забивал дыхание, проникая в лёгкие, заставлял тело гореть огнем. Мгновение, два, три… Как же больно… Глухой треск – и всё закончилось так же резко, как и началось.
Костёр погас, рядом больше никого не было. Я огляделся, посмотрел на свои руки – ни следа ожогов, даже не покраснели. Будто пламя и не касалось вовсе.
Слева раздался женский крик: как раз со стороны реки. Бросив всё, я бегом кинулся к Скьяльвинд. Ну, малые боги, если надумали обмануть…
Оказавшись на берегу реки, я замер как вкопанный. Холодные камни охватывало беснующееся пламя – слепящее, яростное – будто там были не Совны, а Повелители Холода – заклятые враги Искр. Откуда-то звучала мелодия флейты: зачаровывающая, нежная, совсем не подходящая к увиденному. Я узнал старинную балладу, которую порой напевала моя мать. О холодных камнях, что зовут тихими голосами юношей и девушек к ледяной реке и затем утягивают их на дно. А как только утянут – не отыщут пропавших ни друзья, ни родные. И только иногда, глядя в неподвижные воды, можно увидеть погибших и почувствовать прикосновения их холодных рук.
