В том же русле обсуждается проблема бессознательного и великим кёнигсбергцем. Так, в работе «Антропология с прагматической точки зрения» И. Кант проводит различие между смутными и ясными представлениями на том основании, что «мы ведь можем опосредствованно сознавать, что имеем представление, хотя непосредственно и не сознаем его»
[1757]. Эта сфера неосознаваемых нами смутных представлений столь неизмеримо велика по сравнению с открытыми сознанию ясными представлениями, что «на большой карте нашей души освещены лишь немногие места, — может внушить нам восхищение перед нашим собственным существом…»
[1758]
«Ученик» Канта И. Г, Фихте, вопреки сложившейся новоевропейской традиции, рассматривает бессознательное в качестве первоосновы человеческого бытия, исходного материала, из которого возникает сознание. «Человеческий дух, — по словам Фихте, — ведут первоначально смутные чувства»
[1759].
В том же направлен™ осмысливает проблему бессознательного и другой видный представитель немецкой классической философии — Ф. В. Й. Шеллинг. Сознательной, свободно определяющей деятельности он противопоставляет деятельность бессознательную, «посредством которой… совершенно непроизвольно и, быть может, даже помимо воли действующего возникает нечто такое, что он сам своим волением никогда бы не мог осуществить»
[1760]. Это объективное воление и есть бессознательно творящая природа, которая, проходя через различные ступени, приходит к сознательности. Для Шеллинга бессознательное является порождающим началом, творящим мир, в котором господствует бессознательная закономерность.
В таком понимании бессознательное оказывается вездесущим: оно пронизывает собой не только жизнедеятельность человека, но и все потусторонние сферы мира, принадлежит к сфере «мирового духа», который «для сознания разделяется на сознательное и бессознательное…, сам же в недоступном свете своей обители есть вечное тождество и вечная основа гармонии между тем и другим»
[1761]
[1762]. Таким образом, именно в Абсолюте достигается тождество бессознательного и сознания, «снимаются» все противоречия между ними.
Проблеме бессознательного, правда, не в той значительной степени как Фихте и Шеллинг, уделяет и Г. Гегель. Для него бессознательное есть первоначально стихийное, из которого в процессе саморазвертывания «бессознательного духа» осуществляется становление сознания и самосознания. Такой первоначальной стихией выступает у него ощущение, которое есть «форма смутной деятельности духа в его бессознательной и чуждой рассудка индивидуальности, в которой всякая определенность еще непосредственна»616.
Современник Гегеля немецкий философ Якоб Фридрих Фриз (1773-1843), который был одним из самых достойных учеников Канта и имя которого было незаслуженно предано забвению историками философии, предпринял, S вслед за своим учителем, так называемую антропологическую критику разума. Не согласившись с кантовским решением основополагающего вопроса «Критики чистого разума» «Как возможны синтетические суждения а н priori?» в отношении метафизики, Фриз переформулирует его следующим; образом: на каком непосредственном знании основываются те априор- ^ ные синтетические суждения, которые нельзя доказать? Основания метафизических суждений, по мнению Фриза, должны заключаться независимо от [рефлексии в непосредственном знании, которое содержит в себе абсолютные основания для всех суждений, т. е. для всего опосредованного знания. Таким непосредственным знанием является не-созерцательное (метафизическое) непосредственное знание, принадлежащее к классу неосознанных знаний. Фриз отождествляет различие между «ясным» и «темным» L познанием с осознанным и неосознанным познанием. Это «темное» непосредственное знание и образует сферу бессознательного, из которой его можно извлечь, ибо оно является «темным» лишь изначально. В действительности оно может осознаваться посредством рефлексии над ним.
Среди философов XIX в. значительный интерес для нас в связи с обсуждаемой здесь проблемой представляет А. Шопенгауэр, на которого Фрейд непосредственно ссылается как на своего предшественника. Как уже отмечалось выше
[1763], альфу и омегу его философского учения образует бессознательная воля, которая является сущностью мира и ядром всех явлений. «Воля как вещь в себе, — подчеркивает франкфуртский отшельник, — составляет внутреннюю, истинную и нерушимую сущность человека, но в самой себе она бессознательна»
[1764]. Эта бессознательная воля есть абсолютное первоначало, исходный принцип творения бытия, которое суть результат ее объективации. На самой низшей ступени процесса объективации воля предстает «как слепое влечение, как темный, глухой порыв.. ,»
[1765]
Таким образом, познание, по Шопенгауэру, проистекает из самой бессознательной воли, в услужении которой находится познание как у животных, так и у большинства людей. Можно, пожалуй, сказать, что бессознательная воля является всеобщим принципом всей духовной и физической жизни, она всё детерминирует, включая и наш разум. «Изначальное и естественное состояние всех вещей — бессознательность, она, следовательно, основа, на которой в отдельных видах существ возникает как ее высшее цветение сознание; поэтому бессознательность и здесь всегда преобладает»
[1766].
Таким образом, бессознательное преобладает над сознанием. Само же сознание приводится в движение бессознательной волей, которая заставляет своего слугу — интеллект — связывать мысль с мыслью, познавать существующее. Такова логика рассуждений Шопенгауэра о приоритете бессознательного над сознанием. В том же духе обсуждает проблему бессознательного и последователь философии Шопенгауэра — Фр. Ницше. Вслед за своим учителем он полагает глубочайшую сущность бытия в воле. И хотя философ-пророк трактовал волю иначе, всё же, подобно Шопенгауэру, у него воля так же бессознательна. Как и его предшественники, он утверждает ограниченность сознания и мышления, которые являются всего лишь орудиями воли и ни к нему не пригодными фикциями. В действительности, многое, с чем имеет дело человек, «протекает собственно всегда бессознательно…»
[1767] и обусловлено всякими влечениями и вожделениями, из которых затем вырастают сознание и логика. Поэтому, по словам Ницше, «сознание играет вторую роль, оно почти индифферентно, излишне осуждено, быть может, исчезнуть и уступить место полнейшему автоматизму»
[1768]
[1769].
