— Так… минуту. — Я осмотрелась и пошагала к видневшейся вдали автобусной остановке. — Только не отключайся.
Я не знала, какое нужно расстояние для проверки. По идее, должно было хватить и нескольких метров, но на всякий случай я добралась до остановки и даже ушла чуть дальше.
— Пробуй еще раз.
Ответа не последовало, и я было решила, что Крапивин все же психанул и нажал отбой, но тут раздался его радостный голос:
— Есть! Сработало! Получилось! — Потом пауза, и уже подозрительное: — Что ты сделала, а? И что это такое было? Ау, Зеленцова?
Я стояла посреди тротуара, прижимая трубку к уху и тоскливо глядя на проносящиеся мимо машины. Денек выдался теплый, солнце радостно припекало макушку и, отражаясь от лобовых стекол, било в и без того слезящиеся глаза.
— Глюк системы, Крапивин, — отозвалась я наконец. — Не парься. Больше такого не повторится.
Я так зациклилась на том, что все странное в моей жизни — ну, особенно странное — начало происходить с появлением Яна, что другие варианты даже не рассматривала. Не пыталась поглядеть по сторонам и уже даже придумала для поручика неких одаренных предков, наградивших его необычными способностями.
Потом, выяснив про артефакт, ни на йоту не отошла от своих заблуждений и продолжила приплетать все новые открытия к Яну.
А ведь есть такой чудесный принцип, бритва Оккама, наверняка знакомый всем и каждому. И согласно ему, самый простой ответ, как правило, и есть верный.
К примеру, кто вероятнее проявит скрытое — простой человек или пусть слабый, но все же маг? Опять же, кто из них скорее окажется замешан в цепочку странных, но явно взаимосвязанных событий в магической среде? Ну и на кого додумаются натравить призраков — на того же человека, который для них не представляет интереса, или на идиотку, которая их до жути боится?
И ведь даже заверения родни, что я в центре грядущей катастрофы, не раскрыли мне глаза…
Впрочем, я до сих пор ни черта не понимала. Кто, зачем, почему… Но теперь хотя бы знала наверняка, что и проклятье в секционной, и бабушкин портал, и норг, и даже медитирующий птицелов — моих рук дело.
Моих, не Яна.
А уж замешаны ли тут какие-то артефакты — придется разбираться.
Плюс: удачно я заглянула в кафе.
Минус: только, кажется, не заплатила по счету.
Глава 20
Нет ничего хуже, чем вступать в спор с расстроенной женщиной. Впрочем, хуже этого может быть только спор с двумя расстроенными женщинами — если вы, конечно, не готовы заранее принять все их аргументы.
(с) Роберт Асприн
На злосчастной остановке, куда я все же доползла, даже придавленная грузом невероятных открытий, я просидела минут тридцать. Пугая молодежь остекленевшим взглядом и вызывая подозрение бдительных пенсионеров.
Ну, я так думаю. Потому что, когда наконец очнулась, один из сознательных граждан — сухонький старикашка с тростью — уже с невероятной сноровкой тащил в мою сторону полицейского и что-то ему выговаривал, тыкая в меня пальцем.
Я было собралась уйти, но быстро сообразила, что это будет выглядеть совсем уж подозрительно, а погоня мне точно ни к чему. Так что спокойно дождалась служителя закона, продемонстрировала свои документы, объяснила, мол, просто задумалась, и за сим с инцидентом вроде как покончили.
Провожаемая прищуренными взглядами дедов и бабушек — кто б мне сказал, чего они тут кучкуются — я медленно побрела в сторону вокзала, пересекла площадь Мира, протопала по Угличской до пересечения с улицей Чехова и, честно говоря, растерялась.
Ни планов, ни идей, ни каких либо связных мыслей по поводу узнанного в голове не водилось. Обрывки информации дрейфовали по моему сознанию, будто обломки пиратского корабля по океанским просторам, и я сильно сомневалась, что без помощи чудесного вмешательства свыше из них можно будет соорудить хотя бы паршивый плот.
Но, так как чудеса в моей жизни если и случались, то исключительно со знаком минус, я решила воспользоваться кое-чем более приземленным — технологиями.
Точнее, телефоном.
Вариантов для звонка было три.
Во-первых, конечно, бабушка. Ну или папа, тут уже без разницы. За последние дни они оба успели доказать — без особой на то нужды — что обладают огромной силой и властью даже в городе, где их все ненавидят. И думается мне, что при желании эта парочка могла бы легко разобраться даже со столь запутанным делом. И вероятно, желание в них можно пробудить — ведь тут замешана вся такая беспомощная и непутевая я.
Но тогда не видать мне свободы как своих ушей. Мой звонок явно воспримут как капитуляцию, а просьбу о помощи используют как лишнее доказательство моей никчемности и, соответственно, повод утрамбовать меня обратно под семейное крыло.
Нет уж, увольте. Не настолько я еще отчаялась.
Второй вариант — Ковальчук. Я ведь уже размышляла о том, чтобы все ему рассказать и попытаться добиться ответной откровенности. Мол, у каждого из нас есть кусочки пазла, и только вместе мы сможем собрать цельную картинку. Вот только не факт, что мне поверят. А если и поверят, но с огромной вероятностью просто выудят из меня все важные сведения, а взамен ничего не дадут, оставив на периферии расследования.
Можете считать меня самоуверенной идиоткой, но я знала, что в силах принести пользу, и прямо-таки чувствовала, что мое участие в деле необходимо. Да и, что уж греха таить, просто напросто не хотела отсиживаться в стороне. Это мою жизнь перевернули с ног на голову, привнеся в нее задорный элемент неожиданности. Так неужели ж я позволю кому-то другому со всем разбираться?
В общем, Ковальчук тоже оказался крайним вариантом, потому что за год проявил немало шовинистских замашек в целом и предвзятости ко мне в частности.
Ну и наконец… майор-не-поручик Ржевский.
Ладно, уже же понятно, что ему мне хотелось позвонить сильнее всего. Потому что он мне нравился, да… даже больше, чем просто нравился. Потому что он открытый, сильный, честный и справедливый. Потому что, как ни странно, мы действительно успели стать напарниками. И потому что он единственный каким-то непостижимым образом слышал и понимал все, что я говорю.
Оказывается, как мало мне нужно… быть услышанной. Даже грустно.
Но у этой кандидатуры тоже имелись свои минусы. К примеру, я по-прежнему дико стеснялась открывать ему всю правду о своей профессии. А еще благодаря мне Ян и так уже вляпался достаточно глубоко, и этим звонком я могла утянуть его на самое дно и серьезно подставить.
Ну и последнее — он мог и сам позвонить, однако почему-то молчал, что не то чтобы было так уж обидно, просто… нервировало.
В общем, куда ни кинь, всюду клин.
И все-таки нетрудно догадаться, чей номер я в итоге набрала. Потому что логика в таких делах бессильна.
