Мэри появилась в магазине «Биба», когда ей исполнилось девятнадцать. Она получила работу, совмещавшую обязанность секретаря, PR-менеджера и специалиста по продажам. Весьма странный выбор для юной застенчивой девушки, которая не решается заговорить первой и выросла в доме, погруженном в мертвую тишину. Магазин «Биба», украшенный папоротниками в горшках, заполненный дымом благовоний, представлял собой пещеру Аладдина, таящую россыпи одежды, обуви, бижутерии, сумочек и очаровательных продавщиц. В магазин захаживали многие звезды кино и поп-музыки и толпы обычных модников, многие из которых слонялись тут в надежде встретить Джаггера или Маккартни.
Как бы то ни было, Мэри очутилась в самой гуще лондонской рок-тусовки. Брайан Мэй познакомился с ней еще в 1970-м, после одного из концертов в Имперском колледже.
Брайан обожал именно этот тип. Высокий, темноволосый и привлекательный, он не терял времени даром и тут же назначил Мэри свидание. Она согласилась, но их встречи проходили не слишком оживленно. Очень быстро Брайану наскучили их отношения. Другое дело Фредди. Он просто одолевал Брайана просьбами познакомить его с Мэри.
Притяжение между ними вспыхнуло мгновенно, было взаимным и продлилось до конца жизни. Это не помешало Мэри целых полгода избегать Фредди, назначая свидания другим молодым людям — впрочем, ни одно из них не кончилось ничем серьезным. Прошли годы, прежде чем Мэри открыла настоящую причину своего поведения — она боялась, что на самом деле Фредди увлечен не ею, а ее другом и при ее посредстве надеется подобраться к нему поближе. Как-то после одного из концертов Мэри оставила Фредди посидеть с ее подругой, пока она сбегает в дамскую комнату, да так и не вернулась. Фредди был ошарашен, но не отступался. Он пригласил ее на вечеринку в честь своего двадцать четвертого дня рождения 5 сентября 1970-го, но Мэри притворилась, что у нее дела, и не пришла.
— Фредди просто загнал меня в угол, — рассказывала Мэри Дэвиду Виггу, — на следующий день он пригласил меня на свидание, и я не смогла отвертеться. Он хотел сходить на концерт Mott The Hopple в клуб Marquee в Сохо. Денег у Фредди тогда не водилось. Это потом, когда его дела пошли в гору, начались все эти изысканные ужины в дорогих ресторанах.
В конце концов Фредди и Мэри стали неразлучны. Их отношения с тех пор главенствовали над любым романом, что заводил Фредди, будь то с мужчиной или женщиной.
У Фредди и Мэри оказалось намного больше общего, чем казалось на первый взгляд. У обоих не ладились отношения с родителями, каждому приходилось немалой ценой отстаивать свою самостоятельность. Оба не спешили раскрываться, и даже близкие друзья не знали их как следует. И Мэри, и Фредди могли произвести впечатление легкомысленных эгоистичных гедонистов, особенно в молодые годы. Но на поверку такой образ жизни лишь служил прикрытием для их ранимых и скромных натур. Оба они были глубже, умнее и чувствительнее, чем казались на первый взгляд. По мере того, как молодые люди лучше узнавали друг друга, они находили у себя все больше общего, и их связь укреплялась. С годами их стали сплачивать даже различия. С виду Мэри казалась ангелом, который не обидит и мухи, но характер у нее был очень твердый и непоколебимый, и это восхищало Фредди, который сам не обладал этими качествами.
Мэри знала, что где-то в пригороде у Фредди живет семья, но прошло немало времени, прежде чем он представил ее родителям. Его легко понять: Мэри обладала всеми качествами, которые старшие Булсара хотели видеть в будущей невестке. Можно не сомневаться, что заждавшиеся внуков родители Фредди немедленно начали бы подталкивать сына к женитьбе, о которой тот и думать не хотел — ни тогда, ни потом.
Долгие годы Мэри служила для Фредди надежной опорой. С ней он мог побыть слабым. Когда Фредди чувствовал, что его приключения с сексом, наркотиками и рок-н-роллом заходят слишком далеко, или когда его изматывали туры и студийная работа, Мэри всегда была рядом, как надежная тихая гавань. Всепрощающая, все принимающая, никогда не отказывающая во внимании, она окружила Фредди материнской заботой, которой ему так не хватало в детские годы.
— А Мэри Остин и была мамой Фредди, — считал музыкальный издатель Бернард Доэтри. — Стоило ему поманить, и она бросалась к нему в любой момент, оставив все свои дела. Куда шел он, туда и она. Неудивительно, что Фредди так крепко за нее держался. Очевидно, так он пытался получить ту любовь, которой он ждал от родителей в детстве, да так и не дождался. Вместо этого его отправили на корабле за тысячи миль — дорога в один конец занимала шестьдесят дней. А ему было всего восемь. Представляете? Думаю, в глубине души он так никогда и не оправился от этой травмы. Зато он нашел Мэри. «Mother Mary comes to me», — так, кажется, пел Маккартни в «Let It Be» в 1970-м? Именно в том году Фредди с Мэри и встретились. Маккартни имел в виду Деву Марию, Богородицу, и это тоже подходило к ситуации. Мэри была чиста. Под конец Фредди уже с ней не спал.
— Мэри, безусловно, воспринималась Фредди как материнская фигура, — считал психоаналитик доктор Космо Холлстром, — более того, как идеализированная материнская фигура, обладательница всех свойств, которые Фредди хотел видеть в женщине. Он отличался повышенной сексуальностью, возможно, ему нравился их секс, но это не мешало ему иметь множество связей на стороне. Их отношения развивались в более тонкой, духовной сфере. Что бы ни происходило с Фредди, он всегда возвращался к ней. А она всегда ждала его, недоступная для всех остальных мужчин.
— Она присматривала за ним как мать за ребенком, служила ему надежной опорой, в которой он черпал силы. Этого не могли дать его кратковременные отношения. Так Мэри одновременно была классической несчастной женой и главой их семьи одновременно. Но не только: те вылазки, которые Фредди устраивал, сбегая от своей «мамочки», шли на пользу его креативности, становились материалом для новых песен. Ведь у счастливых людей нет необходимости что-то создавать. Они вполне довольны своей участью, существующим порядком вещей. Фредди постоянно терзал конфликт между его поведением и долгом перед Мэри, но именно этот конфликт вдохновлял его на творчество.
Говоря об отношениях Мэри и Фредди, часто вспоминают материнскую любовь, и в конце концов в каталоге Queen даже появилась песня с таким названием — она вошла в альбом Made In Heaven, изданный через четыре года после смерти Фредди.
— Я человек крайностей, — сказал однажды Фредди о самом себе, — у меня есть мягкая и жесткая стороны и почти никаких полутонов между ними. Если найти ко мне подход, я превращаюсь почти в младенца, но в противном случае ко мне лучше не приближаться.
Мэри знала о еще одной проблеме Фредди, о которой другие едва ли подозревали, — с детства его мучила мания преследования. Это выражалось, например, в том, что ему казалось, будто люди смеются у него за спиной, он переживал, что мог выглядеть глупо в той или иной ситуации. Эти страхи и терзания преследовали его до самой смерти.
Впрочем, у этих опасений были и рациональные основания. Питер «Рэтти» Хинс, много лет проработавший у Queen водителем и ставший теперь фотографом, вспоминал:
— Если честно, мы все считали, что Фредди малость не в себе. Да, в моде был глэм-рок и многие тогда выпендривались, но все-таки не до такой степени. Чего стоили хотя бы все эти его развевающиеся костюмы. Он вовсе не был лидером группы — они все друг друга стоили.
