Вскоре они уже жить не могли друг без друга. Барбара решила забросить потенциально перспективную театральную карьеру, чтобы больше времени проводить с Фредди, и он не возражал. Она летала с ним в Рио, Монтре, Ибицу и Испанию. В Лондон приезжала, по ее словам, не меньше сорока раз. В Гарден-лодж ее всегда ждала собственная спальня.
— Я часто видела его со спутниками в мюнхенских клубах, в основном на дискотеке «New York», — вспоминала Барбара, — и тогда с трудом представляла себе, кто такой Фредди Меркьюри, но рок-звезды в мюнхенском свете тогда не очень-то и котировались. Пожалуй, даже меня знали лучше, чем его. Фредди никогда не приходил один, вокруг него всегда собиралось целое общество. В «New York» за ним даже закрепили угол, известный среди завсегдатаев как «семейный уголок». Он тогда встречался с Винни и жил у него дома. Их отношения тянулись довольно долго, хоть и с перерывами. Никак не могли оторваться друг от друга. Необычная пара, непропорциональная, они ужасно скандалили. Коронным номером каждого было найти другого парня, все равно какого, чтобы только заставить любовника умирать от ревности.
В то время Винни владел небольшим ресторанчиком, очень простым, посетители которого частенько жаловались на качество еды. Когда заведение сгорело, Фредди стал одним из тех, кто вложился в его перезапуск. Этот сюжет повторялся всю его жизнь — он оплачивал мечты своих друзей.
— Роман с Винни стал для Фредди настоящей трагедией, — вспоминала Барбара. — Без сомнения, они оба были безумно влюблены, но постоянно ранили, мучили друг друга. Я не понимаю этого — почему даже любовники должны истязать друг друга, неужели мало других проблем? По мне, такие мучительные романы — одна из худших вещей, что случаются с людьми. Винни был совсем простым парнем, ну, все знают вкусы Фредди. Ни происхождения, ни образования и, похоже, он и сам никогда не мог забыть об этом. Комплексуя, постоянно унижал и Фредди, мол, кому какое дело что ты несчастная рок-звезда? Я Винни Кирхбергер, неотесанное хамло! Он устраивал Фредди чудовищные сцены на публике, совершенно дикие, лишь бы уязвить его посильнее. И в какой-то момент я поняла, что именно поэтому Фредди и не может от него отвязаться. Винни не бегал за ним, как собачка, в отличие от остальных любовников, и Фредди просто не мог этого вынести, из кожи вон лез. Думаю, Винни как-то по-своему смекнул, что пока будет обращаться с Фредди как с дерьмом, тот от него не отстанет. Права я или нет, но все это длилось месяцами. Фредди хлопал дверью и возвращался снова. И опять, и опять.
Нашлись у романа с Винни и положительные стороны.
— Должно быть, впервые во взрослой жизни у Фредди завязались отношения, позволявшие (хотя бы время от времени) вести обычную, размеренную, почти семейную жизнь с другим мужчиной, — говорил Питер Фристоун.
Много позже, когда их отношения закончились и Фредди ушел навсегда, Винни заболел СПИДом и впал в безумие.
— Под конец я обнаружила его запершимся в квартире, с котом, отощавшим как скелет, — вздыхает Барбара, — я отвезла его в больницу и оплатила счета, но было уже слишком поздно.
Но вернемся в веселые деньки начала 80-х, когда Винни, Фредди и Барбара наводили шороху в ночной жизни светского Мюнхена.
— Однажды мы с Фредди выпили по коктейлю в каком-то клубе, завязался разговор, который мы продолжили в женском туалете, где не так орала музыка. Мы говорили, говорили и не могли остановиться. Он рассказывал про Занзибар, про индийскую школу, про отца, про мать, про то, как он боится, что родители никогда не смирятся с его гомосексуальностью, — хотя мне лично кажется, им это все-таки удалось. Во всяком случае, в конце его жизни они смогли, наконец, принять этот факт. Беда в том, что они обожали Мэри. Фредди рассказывал, что родители до последнего надеялись, что она родит им от Фредди внука. Он рассказывал о своей сестре Каш, ее муже Роджере и их приемных детях — Натали и Сэме. Он сказал, что обычно ни с кем не делится такими вещами, но ко мне вдруг сразу почувствовал доверие.
Как ни странно, Фредди всегда поддерживал связь с родителями, сестрой, ее мужем, их детьми. Он никогда не пытался ни отрицать их существование, ни оборвать отношения. Они встречались нечасто, но всегда с радостью. Фредди честно пытался оградить их от всего, что связано с его неортодоксальным образом жизни.
— Мы никогда не попадали на «те самые вечеринки», — рассказывал деверь Фредди в интервью Mail on Sunday в ноябре 2000-го, девять лет спустя после смерти Фредди, — только на тихие семейные посиделки. Родственники отдельно, друзья отдельно. Но дни рождения детей мы обычно справляли у Фредди дома, и он никогда не забывал купить детям торт на праздник или прислать яйцо на Пасху. Думаю, ему интересно было возиться с детьми, смотреть, как они подрастают.
Той мюнхенской ночью Фредди и Барбара никак не могли оторваться друг от друга.
— Он смеялся, привычно прикрывая свои выступающие зубы ладонью, — вспоминала Барбара. — Но когда выпивал как следует, то обо всем забывал и просто хохотал, громко и заливисто.
Барбара не скрывает, что в своих развлечениях они подошли к опасному пределу, но настаивает, что они с Фредди получали огромное удовольствие от той яркой и избыточной жизни, которую тогда вели.
— Это была лучшая защита, — говорила Барбара, — но от чего? Не могу сказать точно. Каждый день от разного. И у меня, и Фредди черт знает что творилось в личной жизни, и вместе мы находили утешение. Никто не должен был видеть нас слабыми и израненными, но друг другу мы могли открыться. Например, нам обоим было что скрывать от своих семей. Фредди заботливо ограждал сестру и родителей от любой информации о своих загулах, а мне не хотелось, чтобы мои дети знали слишком много о том, что их мамочка делает по ночам. Не раз и не два я натыкалась на своего сына на дискотеках и начинала паниковать — о боже, надо сматываться отсюда!
26 ноября, в день рождения Винни, Барбара, Фредди и герр Кирхбергер оказались под утро в одной постели.
— Мы все лежали раздетые, когда вдруг зазвонил дверной звонок — налоговая полиция! — рассказывает Барбара. — «Приходите позже», — крикнул им Фредди. «Если вы не откроете дверь, мы ее сломаем!» — был ответ. Фредди так и подскочил. Он забегал по спальне с криками — «Вставайте! Одевайтесь!» В следующую минуту полицейские уже вломились внутрь. Нам приказали оставаться на своих местах. Фредди стоял в одном лишь полотенце вокруг бедер. Наконец он сказал: «Парни, мне действительно надо в туалет». Ему разрешили. И вот тут кто-то его наконец узнал! «Это же Фредди Меркьюри!» Фредди сразу заулыбался. Иначе он не мог! «Если вы будете милы с моей подружкой, я спою вам песенку. Или, может, выпьем по бокалу шампанского?» Еще не было восьми утра, и полицейские вежливо отказались.
Барбара была уверена, что они с Фредди любили друг друга без памяти.
— Очень может быть, — подтверждал Питер Фристоун. — Они сошлись очень близко, Фредди доверил ей все. Они оба знали толк в славе, успехе и статусе, у них были похожие вкусы, оба отличались ярким и безукоризненным стилем. Фредди восхищался внутренней силой Барбары, ее способностью ко всему относиться легко. Она была очень, очень важна для него.
