Развитие технологий только усугубляет ситуацию. Распространение виртуальной реальности и систем машинного обучения вскоре породит столь убедительные рукотворные образы и видео, что их трудно будет отличить от подлинных
. Уже научились воспроизводить голос по образцу аудиозаписи, а программы искусственного интеллекта умеют манипулировать выражением лица. В ближайшем будущем нам могут предъявить реалистичные видеозаписи, в которых политики будут говорить то, что им и в голову не приходило: оживут симулякры Бодрийяра. Феномены словно из «Черного зеркала» попытаются лишить нас способности различать между имитацией и реальностью, фальшивым и подлинным.
8. «Пожарный шланг лжи». Пропаганда и фейковые новости
Легче привлечь тысячу человек, воззвав к их предрассудкам, чем убедить одного логическими доводами.
Роберт Хайнлайн
Россия оказалась в центре политических диспутов в США и Европе из-за вмешательства в президентские выборы-2016 и в ряд других выборов по всему миру. Методы, к которым прибегает в этих операциях Россия, напоминают о весьма изощренной пропагандистской машине, выстраиваемой Кремлем на протяжении ряда десятилетий, еще со времен холодной войны. Теперь же война перешла на новый уровень – кибернетический, в ход пошло в том числе хакерство, фейковые новости, и соцсети превратились в оружие. И когда мы присматриваемся к двум политическим фигурам России, Владимиру Ленину и намного менее известному Владиславу Суркову, в прошлом руководителю постмодернистского театра, ставшему «Распутиным при Путине»
и руководителем иного театра – кукольного театрика кремлевской пропаганды, – то обнаруживаем пугающую политическую и социальную динамику эпохи постправды.
Прошло без малого сто лет после смерти Ленина, а его модель революции до ужаса живуча. Его цель – не улучшить государственный механизм, а сокрушить его вместе со всеми институтами – охотно унаследована многими популистами XXI века. И не только цель, но и многие тактики, начиная с умения сеять хаос и смятение, чтобы раскачать массы, и до упрощенных (и никогда не выполнявшихся) утопических обещаний, до яростной риторики, обрушивавшейся на все, что можно было хоть как-то причислить к существующему порядку.
Его провокационные речи, как объяснял сам Ленин, «были рассчитаны на то… чтобы вызвать ненависть, отвращение и презрение», формулировки – «не на то, чтобы убедить, а на то, чтобы разбить ряды, – не на то, чтобы поправить ошибку противника, а на то, чтобы уничтожить, стереть с лица земли его организацию. Эта формулировка действительно имеет такой характер, что вызывает самые худшие мысли, самые худшие подозрения о противнике»
. Разве это не первая проба того языка, что Трамп и его сподвижники пустили во время избирательной кампании в ход против Клинтон («Заприте ее»), того языка, что использовали радикальные сторонники выхода Великобритании из ЕС во время подготовки к референдуму, языка, который все чаще используют правые популистские движения по обе стороны Атлантического океана?
Журналистка Энн Эпплбаум выявляет целую группу «необольшевиков», в которую она включает Трампа, Найджела Фареджа в Британии, Марин Ле Пен во Франции, Ярослава Качиньского в Польше и венгерского премьер-министра Виктора Орбана – все они, подобно Ленину и Троцкому, вошли в политику маргиналами и на волне популизма достигли заметного положения. В 2017 году Эпплбаум писала: все они «в поразительной степени переняли ленинский отказ от компромисса, антидемократическое предпочтение одних социальных групп другим и ненавистнические атаки на «незаконных» конкурентов»
.
Многие из наиболее успешных необольшевиков, подчеркивает Эпплбаум, создали собственные «альтернативные СМИ», специализирующиеся на дезинформации, разжигании ненависти и троллинге противников. Они лгут и в силу рефлекса, и по убеждению, они, как пишет Энн Эпплбаум, верят, что «обычная мораль к ним неприменима… в этом гнилом мире можно жертвовать правдой во имя «народа» или чтобы очернить «врагов народа». Все позволено в борьбе за власть».
Историк Виктор Себестьен в биографии Ленина указывал, что лидер большевиков был «крестным отцом» явления, которое спустя сто лет назовут «политикой постправды», и что он во многих отношениях кажется «насквозь современным политическим деятелем, тем типом демагога, который знаком и западным демократиям, и диктатурам». По мнению Себестьена, любой, «кто имеет опыт жизни в якобы изощренной политической культуре Запада, узнал бы этот тип»
.
Стив Бэннон, ныне отстраненный Трампом советник и прежний исполнительный президент Breitbart News, в интервью однажды назвал себя «ленинистом». В 2013 году в The Daily Beast Рональд Радош передал слова Бэннона: «Ленин хотел уничтожить государство, такова и моя цель. Я хочу сокрушить все и истребить нынешний истеблишмент»
. Миллиардер-консерватор Роберт Мерсер, который участвовал в финансировании Cambridge Analytica, также полагает: чем меньше правительства, тем лучше. Бывший высокопоставленный сотрудник принадлежащего Мерсеру хедж-фонда сообщил корреспонденту The New Yorker Джейн Мейер: «Он хочет, чтобы все это рухнуло»
.
Неудивительно, что двумя странами, отличившимися во владении черной магией пропаганды в ХХ веке, оказались тоталитарные государства – нацистская Германия и Советский Союз. Отработанная ими техника манипулирования обществом для распространения человеконенавистнических идеологий передавалась из поколения в поколение диктаторами и демагогами разных стран. Ленин в особенности специализировался на обещаниях, которые и не думал выполнять. «Он предлагал простые решения сложных проблем, – пишет Себестьен в биографии большевистского вождя. – Он бесстыдно лгал. Он умел выделять козла отпущения, которого можно назначить «врагом народа». Он оправдывал себя тем соображением, что победа важнее всего: цель оправдывает средства»
.
Гитлер посвятил пропаганде несколько глав автобиографии (Mein Kampf). Его наставления вместе с советами министра пропаганды Йозефа Геббельса – готовый набор рецептов для рвущихся к власти диктаторов: взывайте не к разуму людей, а к их эмоциям; отработайте стереотипные формулы и повторяйте их до бесконечности; постоянно нападайте на противников, заклеймите их запоминающимися ярлыками
. Биографы описывают Гитлера как нарциссиста с тягой к драматизации: врожденный инстинкт подсказывал ему, как с первых слов завладеть вниманием публики. «Какая разница, смеются ли они над нами или оскорбляют нас, обращаются с нами как с глупцами или как с преступниками? – писал он по поводу своих первых усилий прославиться. – Важно, что о нас говорят и постоянно думают о нас»
. Как и Ленин, Гитлер тоже подчеркивал необходимость «разрушить существующий порядок вещей» и таким образом «открыть путь для проникновения» новых учений
.
В «Истоках тоталитаризма» Ханна Арендт рассматривает ключевую роль, которую сыграла пропаганда, одурманившая население нацистской Германии и Советской России: «В постоянно меняющемся непостижимом мире массы достигли такого состояния, при котором они могли в одно и то же время верить всему и не верить ничему, верить в то, что все возможно и что ничего нет истинного».
