Воздух Шотландии кружил ей голову, как вино.
Здесь, в Гленторране, ей казалось невероятным то обстоятельство, что они познакомились за много миль отсюда, в душной и сверкающей огнями бальной зале.
Виола отважилась искоса взглянуть на герцога, который свистом подозвал к себе собак.
Хотя для неё и Дэвида всё изменилось самым чудесным образом, жизнь Роберта оставалась прежней, нелёгкой, полной множества проблем.
Как рассказать ему о той удаче, которая выпала им? О том, что отныне граф Норткомб и его сестра Виола стали невероятно богатыми людьми.
И что она, если пожелает, может купить не одно такое сапфировое ожерелье.
«Но я должна признаться ему в этом! — тут же подумала Виола. — Нельзя же целый месяц прожить с ним под одной крышей и обманывать его. Это было бы… нечестно».
Но едва она открыла рот, чтобы заговорить, как герцог схватил её за руку и заставил обернуться.
— Смотрите! Ну, разве это не самое потрясающее зрелище из тех, что вы когда-либо видели?
От восторга и изумления у Виолы перехватило дыхание.
Они поднялись уже достаточно высоко, чтобы увидеть замок Гленторран сверху. Дворец стоял на высоком холме, за ним синело море, и со своими башенками и дымовыми трубами он походил на волшебную крепость из детской сказки.
— От подобной картины действительно захватывает дух. Должно быть, вы очень гордитесь своим замком.
Герцог взъерошил свои чёрные волосы.
— Нас с детства учат тому, что гордыня — дурное чувство. Но я горжусь своей страной и своей землёй. Герцоги Гленторраны жили и работали здесь на протяжении многих столетий. Я сделаю всё возможное, лишь бы сохранить замок и поместье для своих наследников. Всё возможное! Это мой священный долг.
Виола пришла в волнение.
Она вдруг вспомнила слова Шарлотты, которая сказала ей, что герцог охотился на состоятельную супругу — что он должен жениться на деньгах для того, чтобы спасти Гленторран.
А ведь ей так хотелось, чтобы герцог полюбил её ради неё самой, такой, какая она есть, а не ради её богатства.
И как ей теперь узнать, что он действительно о ней думает, если она признается ему в том, что стала состоятельной особой? Она же никогда не поверит в то, что он обратил на неё внимание вовсе не из-за её денег и не из-за того, что можно купить на них.
Они развернулись и зашагали по тропе обратно — герцог то и дело окликал собак, жизнерадостно предвкушал завтрак и вслух раздумывал о том, проснулся ли уже её брат и готов ли он принять гостей.
Виола машинально отвечала ему, думая при этом о своём.
Она приняла решение, и теперь было уже слишком поздно менять его.
Ей с Дэвидом придётся на целый месяц задержаться здесь, в Шотландии, пока брат не оправится настолько, что сможет продолжить путь.
А потом они уедут, и герцогу будет необязательно знать о том богатстве, которое они унаследовали.
Когда они подошли к замку, она ускорила шаг.
Ей совершенно необходимо было поговорить с Дэвидом до того, как он встретится с герцогом.
Виола не сомневалась в том, что прошлой ночью её брат пребывал не в том состоянии, чтобы рассказывать об их жизни в Америке, зато теперь он мог в любой момент открыть правду кому угодно.
А этого она допустить не могла.
Нет, Дэвид должен клятвенно пообещать ей, что не расскажет об их богатстве никому.
Глава четвёртая
Выйдя из спальни брата, Виола поспешила к себе, чтобы привести в порядок растрепавшуюся от ветра причёску, прежде чем сойти вниз по винтовой каменной лестнице и отправиться на поиски позднего завтрака.
К счастью, Дэвид уже проснулся и был один, когда она вошла к нему в комнату.
Миссис Ливси как раз выходила, унося с собой поднос с остатками жидкой каши в миске и тарелкой с тонкими кусочками хлеба с маслом.
Виоле она сообщила, что ночью Дэвид спал хорошо и что сегодня утром температура у него уже не очень высокая. Он легко позавтракал, и вместе со всеми остальными обстоятельствами это было верным признаком того, что он обязательно поправится.
Дэвид заметно расстроился и огорчился, после того как Виола стала настаивать, чтобы он не рассказывал никому в замке Гленторран о том, каким образом они унаследовали от своего отца огромное состояние.
Он никак не мог взять в толк, для чего ей понадобилось скрывать от герцога тот факт, что отныне они стали богатыми людьми.
— Я не хочу лгать никому, особенно Мэг, — упрямо твердил он, беспокойно теребя край льняной простыни. — Я не могу этого обещать, Виола.
— Мне бы и в голову не пришло просить тебя лгать, — решительно ответила она, — но, быть может, ты сумеешь вообще избежать упоминания о деньгах! У тебя наверняка найдётся тысяча более приятных тем для разговора с Мэг. В конце концов, нет ничего необычного в том, что ты не станешь посвящать первого встречного в обстоятельства своего материального положения!
Дэвид нахмурился.
Он чувствовал себя чертовски слабым и больным, но при этом отчётливо сознавал, что этот вопрос почему-то очень важен для Виолы.
В конце концов, он согласился, тем более что не было необходимости рассказывать Мэг про свою жизнь — Дэвид встретился с леди Маргарет всего лишь во второй раз, хотя сам он этого не ощущал.
Ему казалось, что он знает её всю жизнь! Но Дэвид был уверен, что Виола не поймёт его чувств.
Завтрак был подан в маленькой комнатке в восточном крыле замка.
В окна заглядывало яркое утреннее солнце, и, хотя в его лучах вся комната выглядела теплее, они безжалостно высвечивали и протёртый до дыр ковёр, и вылинявшие облезлые занавески.
Виоле стало совершенно ясно, что замок Гленторран и впрямь нуждается в больших денежных вливаниях на восстановление.
Герцог с сестрой пили кофе и читали только что прибывшую утреннюю почту.
— Надеюсь, вашему брату стало лучше? — осведомился герцог, когда Виола тихонько скользнула на своё место.
— Да, немного. Пожалуй, уже через несколько дней он полностью выздоровеет.
Леди Маргарет подняла голову и внимательно взглянула на неё.
— Мы должны быть осторожными, чтобы не торопить его и не вызвать новый рецидив, — заметила она. — Доктор Монро ясно выразился, что спешить Дэвиду в таком нешуточном деле некуда.
Виола отрицательно покачала головой, когда служанка предложила ей кашу, и взяла ломтик свежего хлеба из корзинки, стоявшей посередине стола. Зачерпнув столовой ложкой мёд, она щедро намазала ломоть и откусила, наслаждаясь его бесподобным вкусом.
— Это наш собственный, вересковый мёд, — сообщил ей герцог, отрываясь от длинного письма официального вида.
